Хватая ртом воздух, монах кое-как добрался до окна, распахнул его, впуская колючий осенний ветер. В следующий момент он увидел, как небо над деревней озарила неяркая, но вполне отчетливая вспышка, которая медленно таяла, превращаясь в отблеск на облаках.
«Похоже, старушка все-таки умерла, – догадался Листопад. – Так вот как уходят берегини! – пронеслось в его голове. – Достаточно эффектно, ничего не скажешь. Интересно, кто-нибудь, кроме меня, заметил это представление?»
Утром он отправил с одним из местных парней письмо в управу ближайшего города. Письмо было более чем кратким: «Свидетельствую о том, что берегиня Ильсе, более известная как травница, скончалась».
Листопад не стал дожидаться из столицы официального ответа на свое сообщение, с которым должна была прийти грамота, подтверждающая для него смену статуса работы в этой местности. На это, по его расчетам, могло уйти больше трех недель. Впрочем, для него это была не более чем формальность. Уже несколько недель прошло с тех пор, как он вылечил своего первого в этой деревне больного. Монах оказал помощь при первой же просьбе.
Смерть Ильсе освободила его от довольно широкого круга дополнительных и малоприятных обязанностей. Листопад обрел возможность заниматься врачеванием, не отвлекаясь на выслеживание еретички, и самое главное, у него появилось свободное время, которое не нужно было тратить на сочинение ежедневных рапортов, основанных на наблюдении за проводимой ею работой.
Он наслаждался свободой, бесконечно бродил по окрестностям. Теперь уже не было необходимости полдня просиживать в домике вдовы, скрипя пером под молитвенные напевы. Монах появлялся здесь только поздно ночью и уходил с рассветом, чему несказанно были рады кошки, посчитавшие, что вернули свою власть над домом для продолжительного дневного сна.
Ощущаемое время от времени беспокойство Листопад приписывал еще не исчезнувшей до конца и пропитавшей все вокруг энергетике старой Ильсе. Следу ее ауры.
Каждый человек, проходя по песку, оставляет свой след. Это такой вполне понятный закон. Пустые люди – легковесны, след их едва заметен, те же, кто имеет значение, имеет и вес – отпечатки их ног глубоки. Они долго еще остаются на пляже жизни, прежде чем их сможет смыть, сгладить в забвении море времени.
Поэтому монах не удивлялся своему беспокойству. По его мнению, оно должно было постепенно ослабнуть, а после и исчезнуть совсем.
Но этого все не случалось. Более того, постепенно у него развилась ужасная бессонница.
