Нельзя же открыть чужую черепную коробку и вложить туда свой разум.
Нельзя научить человека думать.
К тому времени когда Листопад, в очередной раз прочесывая деревню, наткнулся на странный заброшенный дом, жизнь уже научила его не пытаться пригладить под одну гребенку все растрепавшиеся факты. Эпатажного Севера монах вспоминал скорее с невеселой усмешкой, чем с благоговением перед ментором.
При упоминании его имени на ум приходила бытовавшая среди старшего звена обучаемых байка, что Севера, за неимением у него иных талантов, держат для того, чтобы студенты твердо усвоили на практике истину, каким преподаватель не должен быть никогда.
Наверное, если бы на месте Листопада был тот самый монах, он бы под громкие лозунги обложил трухлявое строение хворостом и подпалил с нескольких сторон. Радуясь наглядности и неотвратимости казни. Кто помоложе – поступил бы иначе, отправив в Ольмхольм прошение о задержании обнаруженной на вверенной ему территории бунтарки. Дождался бы отряда дружины и передал им наблюдение за домом, избавив себя от хлопот.
Но Листопад уже не был так молод, ему минуло тридцать лет, а фанатичностью вообще никогда не отличался. С возникшей проблемой он решил справляться пока без привлечения внимания со стороны ордена Стирающего Лица. Пока. И ему даже в голову не приходило, это его решение было чем-то из ряда вон выходящим.
Конечно, в ордене знали, что в деревнях, бисером рассыпанных от берегов Вейерсдаля до Харивайда, то тут то там появляется и работает старая берегиня, травница Ильсе. Орден отслеживал передвижение каждого из представителей Светлого Братства. Одних притеснениями заставляли бежать все дальше и дальше, выгоняя за границы государства, других подвергали аресту, и путь их оканчивался где-то в темных казематах Хальмгардских тюрем, а за третьими было велено наблюдать с безопасного расстояния.
Кто разделил все Братство на группы и как Советом ордена решалось, какую берегиню к какой группе отнести, Листопад не знал. Он мог лишь предполагать, что, раз курировать этот район было поручено ему одному, ныне покойная Ильсе не представляла для ордена особой угрозы.
А может, все дело было в том, что в ордене знали, что травница не зря вернулась в родные места. Берегини в преклонных летах не из-за сантиментов посещали места, где прошло их детство. Они возвращались, чтобы обрести покой. Замкнуть кольцо жизненного цикла там, где он начался. Ильсе перебралась сюда, предчувствуя приход смерти. Уж в чем в чем, а в смерти монахи разбирались лучше многих.
