Два лика пустыни | страница 34
Потом прилетает большая синяя пчела-ксилокопа. Она что-то ищет, грозно гудит, будто негодующе разговаривает с кем-то басом, пока наконец не находит в древесине свою щелочку с гнездом. Их здесь не одна, а несколько, этих свирепых на вид ксилокоп. Может быть, из-за них тоже старик назвал дерево звонким?
Над стволом дерева основательно поработал дятел, выдолбил два аккуратных летка. Дерево внутри совсем пустое, и если по нему постучать палкой, раздается глухой звук барабана.
Я заглядываю в один из летков, в тот, что пониже, но ничего не вижу в темноте. Опускаю в него былинку и слышу тонкий дружный писк птенчиков. Наверное, его, дятла, семейство.
Вихрь не угомонился. Примчался сюда за мной к дереву. Теперь не миновать беды ветвистоусым комарикам, до единого размечет по пустыне. От ветра дерево зашумело ветвями, потом тонко загудело и заныло. Неужели это второе дупло, что повыше, так гудит? С комариками же ничего не случилось. Где-то благополучно переждали. Улетел вихрь, и они как ни в чем не бывало снова затеяли свою тонкую песенку крыльев.
Прошло много времени. Пора расставаться с деревом, и хочется побыть возле него. Сколько у него сожителей: и верблюды, и вороны, и комарики, и ксилокопы, даже дятел и, наверное, еще кто-нибудь. Здесь так интересно, чувствуется биение жизни.
Но пора пожалеть воронов и дятла. Им, наверное, давно пора кормить своих птенцов или высиживать яички, они страдают, тревожатся. Лучше возвратиться на бивак, а прийти еще раз вечером, сфотографировать лампой-вспышкой ветвистоусых комариков.
Что же творилось возле дерева вечером! Воздух звенел от величайшего множества солончаковых сверчков, хор их неистовствовал так громко и безудержно, что казалось, в пустом стволе дерева отдавалось глухое эхо.
Вышагивая в темноте по едва заметной тропинке, я вспоминал старика. Что он имел в виду, посоветовав поглядеть на дерево? Ну, как бы там ни было, дерево действительно оказалось звонкое!
Жара и жажда
Горы Каратау остались позади. Впереди ровная, как стол, бесконечная сухая пустыня, истощенная засухой и горячим солнцем. Всюду по горизонту пылают обманчивые миражи. Я поглядываю на термометр, прикрепленный к лобовому стеклу машины. Столбик ртути медленно ползет кверху. Было тридцать шесть, стало сорок два градуса. Горячий воздух врывается в кабину.
Миновали селение Байкадам, за ним маленький аул Кызылкум. Еще немного пути, и дорога перерезается арыком с кристально чистой водой. Она бежит с гор в сухую низину и будто весточка далекого мира. Еще несколько километров пути, и вдруг слева показывается озеро в красных берегах.