— Кажется, у тебя там лепешки, дорогой Сократ?
— О, это простые лепешки! Черствые, ячменные…
— Ячменные, — задумчиво проговорил Филонид. — Я в детстве так любил ячменные лепешки. — И медовая слюнка пискнула у него во рту.
— Ты хочешь попробовать моих лепешек?
Мельник стыдливо молчал. Тогда Сократ развязал зубами узелок, взял одну из лепешек, разломил и протянул половину несчастному Филониду. Мельник взял лепешку обеими руками, шумно понюхал — его глаза страстно закатились под лоб — и стал с усердием жевать.
— Благодаренье тебе, Сократ! — с трудом выдохнул мельник, бросив в рот последние крошки. — Ты вернул мне аппетит. Я не знаю, как и вознаградить тебя. Вот моя корзина. Бери что хочешь! Там заяц, фазаны…
— Спасибо тебе, добрейший Филонид! — Мудрец приложил руку к сердцу. — Но мне не нужно никаких наград. Что может быть приятнее — видеть тебя цветущим, веселым, с таким хорошим аппетитом!
— Волшебство! Настоящее волшебство! — бормотал потрясенный мельник. Глаза его, словно репейники, цеплялись за спасительный узелок. — Сейчас же пойду и накуплю ячменных лепешек. Много накуплю. Как же мне отблагодарить тебя, добрый человек? Может, ты возьмешь морского ежа? Это настоящий председатель пира, Сократ!
Насилу расставшись с благодарным мельником, Сократ направился к Вечному платану — могучий красавец рос рядом с винными рядами, на Малой горке. В тени этого дерева нередко отдыхал Великий хулитель.
Мудрец не ошибся: Великий хулитель сидел, прислонившись к широкому стволу. В козьей пастушеской шкуре, с ярко-зеленым венком из петрушки, он напоминал подгулявшего сатира. Глиняная фляжка с вином стояла у его ног.
— Кажется, моего друга уже смочил Вакх! — насмешливо промолвил Сократ, кладя ладони на палку.
Горбун разлепил тяжелые веки.
— А-а, Сократ! Здравствуй, здравствуй, Учитель! — захрипел он обрадованно. Не глядя, подхватил свою фляжку: — Во здравие Сократа!
— Благодаря тебе Сократ здоров как никогда!
Великий хулитель усмехнулся, прильнул к глиняному сосцу, словно изголодавшийся бычок.
— Фу! Божественное вино! — Горбун оторвал несколько листочков петрушки и положил их в рот. — Как можно не любить такое вино? В нем и радость, и глупость, и очень крепкий сон… Почему ты не пьешь, Учитель? Уж лучше пить вино, чем бросать зерна в бесплодный песок! — Херефонт покосился на пеструю толпу. — И ты наставляешь этих двуногих, Учитель? Честность! Благородство! Справедливость! Всюду невежество и разврат. Глиняным идолам верили больше, чем нашим раззолоченным богам! Что ты можешь сказать свиньям, уткнувшимся в корыта? Что-нибудь о скромности и умеренности? Говори, говори, простодушный Сократ! Чеши их прекраснейшими словами — они с удовольствием растянутся возле своих корыт. Только не бери слишком жесткую скребницу. Любое искреннее и смелое суждение они сочтут посягательством на государство и богов. Каково им слышать от тебя: «Моя царица — Философия». Для невежд царица — Невежество, а имена богов — порука безнаказанной расправы, с неугодными. У меня недоброе предчувствие, Сократ!
