Блин, наверное, это доказывало существование рая для людей, но так как в человеческом мире было меньше видимого волшебства, обычного человека труднее убедить в вечном спасении.
Свернув полотенце, Мэри отступила назад.
— Я бы предпочла вернуться в безопасное место, хорошо? Здесь мы ничем не поможем, а рассвет уже близко.
Последнее она сказала по привычке. Будучи претрансом, Битти не был страшен солнечный свет. Истина крылась в том, что Мэри хотела увезти девочку подальше отсюда.
— Хорошо? — добавила Мэри.
— Я не хочу бросать ее.
В другой ситуации Мэри бы села на корточки и максимально аккуратно рассказала Битти, что ждет ее в новой реальности. Такова ужасная правда: мама, которую она могла бы бросить, умерла, и было вполне уместно увести девочку из среды, где пациентам оказывали медицинскую помощь, иногда — в жутком состоянии.
«Я убила ее!».
Вместо этого Мэри сказала:
— Хорошо, останемся столько, сколько пожелаешь.
Битти кивнула и подошла к двери, ведущей в коридор. Она встала перед закрытой панелью, и казалось, ее застиранное платье соскользнет с ее хрупкого тела, ее не сидевшая по фигуре черная куртка напоминала одеяло, в которое она закуталась, каштановые волосы электризовались от ткани.
— Жаль я…
— Что? — прошептала Мэри.
— Жаль я не поехала раньше. Когда проснулась вечером.
— Я тоже сожалею.
Битти посмотрела через плечо.
— Почему нельзя вернуться назад? Это так странно. В смысле, я помню ее очень хорошо. Словно… словно мои воспоминания — это комната, в которую я могу войти.
Мэри нахмурилась с мыслью, что это слишком взрослый комментарий для ребенка вроде нее.
Но прежде чем она успела отреагировать, девочка вышла в коридор, очевидно, не ожидая ответа… и, может, к лучшему. Что можно ответить на это?
Уже в коридоре Мэри хотела положить руку на ее маленькое плечо, но сдержалась. Девочка замкнулась в себе, напоминая книгу посреди библиотеки, или куклу в коллекции, и было сложно оправдать нарушение границ. Особенно когда ты, будучи терапевтом, чувствуешь себя весьма шатко в профессиональных туфлях.
— Куда мы идем? — спросила Битти, когда мимо них пробежали две медсестры.
Мэри оглянулась. Они все еще находились в крыле интенсивной терапии, но на расстоянии от палаты, где умерла ее мама.
— Мы можем попросить, чтобы нас отвели в какую-нибудь комнату.
Девочка остановилась.
— Мы не можем увидеть ее еще раз?
— Нет.
— Наверное, нам лучше вернуться.
— Как скажешь.
Пять минут спустя они ехали в Убежище на Вольво. Как только Мэри перевезла их через мост, она снова начала поглядывать в заднее зеркало, проверяя Битти через каждые пять ярдов. В повисшем молчании она обнаружила себя снова на Поезде Извинений… за то, что дала плохой совет, что принесла девочке еще больше страданий. Но подобное самоедство было корыстно, это поиск личного оправдания за неверное отношение к пациенту, тем более такому юному.
