– То есть содержание этих писем неизвестно? Вы не знаете, что в них?
– Как это не знаем… Бумага. Бумага со словами. Обычные письма.
Ян посмотрел на него долгим взглядом:
– Я не связываюсь с наркотой.
– О чем ты? Никакой наркоты. Ничего противозаконного.
– Но вы нарушаете правила.
– Да… но Махатма Ганди тоже нарушал правила. В благих целях.
Они помолчали.
Ян прокашлялся.
– Можешь рассказать о ваших больных?
– Каких именно?
Ян не хотел называть имя Рами. Не сразу.
– Я видел на территории старую женщину… седая, в черном пальто. Она сгребала листья за оградой. Она пациентка или работает у вас?
Улыбка исчезла с лица Реттига.
– Пациентка. И она не такая старая, как может показаться.
– А потом стояла и смотрела на детей.
– Она только этим и занимается. С тех пор как организовали ваш… вашу подготовительную школу. Как только ее выпускают во двор, сразу идет к ограде и смотрит.
– Любит детей?
Реттиг помолчал.
– У нее было трое. Была замужем за картофелеводом в Блекинге… лет двадцать пять назад. Муж ее по пятницам уезжал в город – на переговоры с заказчиками. Но в один прекрасный день Маргит узнала, что он снимает комнату в гостинице и там встречается с любовницей… а может, и не с одной. И тогда она достала из шкафа его двустволку.
– Поехала в гостиницу и застрелила мужа? – предположил Ян.
– Нет… – Реттиг покачал головой. – Она вывела детей во двор и застрелила их. Двумя выстрелами уложила старших, а потом перезарядила ружье и застрелила младшего… С тех самых пор она за решеткой.
Он замолчал. И Ян не знал, что на это сказать. Хотел сказать – прямо как Медея, но воздержался.
Реттиг доел свой кебаб. Он встряхнулся, словно хотел поскорее забыть неприятное воспоминание, и продолжил:
– Не волнуйся. Маргит никакой опасности для твоих малышей не представляет… Она не имеет права встречаться с детьми.
– Я не уверен, что хотел все это узнать.
– Но узнал, – тихо заключил Реттиг. – Есть много такого, чего люди не хотели бы знать о своих ближних… Я, например, знаю слишком много.
– О больных?
– Обо всех.
Ян вспомнил о книжках в ящике кухонного стола. У каждого свои тайны.
– Значит, только письма? Ничего другого?
– Ни наркотиков, ни оружия, ничего такого. Только письма… а что ты думал, Ян? Я же сам там работаю. Разве в моих интересах, чтобы люди вроде Ивана Рёсселя имели доступ к героину? Или к ножу?
Ян внимательно посмотрел на него:
– А Иван Рёссель тоже здесь?
Он знал это имя из бесчисленных рубрик в таблоидах. И шофер такси его упомянул.
