Беспокойный ум. Моя победа над биполярным расстройством | страница 63
Как море, я жила от прилива к отливу. Когда я была в депрессии, мир не мог до меня достучаться и я ничего не приносила в этот мир. Когда приходила мания, даже относительно мягкая, я писала по статье в день, меня переполняли идеи, я придумывала новые проекты, разгребала почту и картотеку, моментально расчищала бюрократические завалы, которые были неотъемлемой частью работы директора клиники. Как и со всем в моей жизни, тьма всегда сменялась светом, а свет раз за разом поглощала тьма. Это была безумная, но насыщенная жизнь: чудесная, страшная, невыносимо трудная и головокружительно простая, сплошное удовольствие и непрекращающийся кошмар.
Мои друзья, к счастью, тоже были со своими причудами. Они были невероятно терпимы к эмоциональному хаосу, из которого складывалась моя жизнь. В годы работы доцентом я проводила с ними массу времени. Я часто путешествовала – и по работе, и для удовольствия. Еще я играла в сквош с интернами, друзьями и коллегами. Спорт, к сожалению, был хорош лишь до определенного предела: литий ухудшил мою координацию движений. Это касалось не только сквоша, но и езды верхом. В конце концов мне пришлось оставить это увлечение на несколько лет, после того как я несколько раз упала с лошади. Оглядываясь назад, я понимаю, что все было не так уж и плохо. Но каждый раз, когда мне приходилось отказываться от спорта, я расставалась не просто с удовольствием, но и с частью себя, ведь я всегда считала себя спортсменкой. Маниакально-депрессивное заболевание вынуждает нас мириться с преждевременным старением. С физической и умственной слабостью за годы, даже десятилетия до положенного возраста.
Тем временем жизнь с ее быстрым течением, борьбой за штатную должность на факультете и признание коллегами продолжалась с бешеной скоростью. Когда я была в мании, этот темп казался мне слишком медленным, в норме все было отлично, но в депрессии темп становился непереносим. Я ни с кем, кроме психиатра, не могла обсудить реальный масштаб своих трудностей. Вероятно, такие люди были рядом, но дело в том, что я даже не пыталась. В отделении взрослой психиатрии практически не было женщин. Те, которые появлялись в этом медицинском сообществе, группировались вокруг отделения детской психиатрии. Они вряд ли были способны меня защитить, да и сами не всегда были дружны. Хотя большинство моих коллег-мужчин были справедливы и многие из них были готовы протянуть руку помощи, некоторые все же продолжали придерживаться невероятно косных взглядов на женщин.