— Неужели?! Да я… Да без проблем, товарищ генерал. Разрешаете? Поздравляю. Мы этим авиаторам быстро мажор в минор завернём… Они у нас… Оркестр им быстро ласты склеит… Главное, что вы не против. Я знал, что вы поддержите. Вы… всем генералам генерал… Я им так и сказал, авиаторам этим… Спасибо. Я с начштаба… Да мы с ним… Мы с оркестром… Вот, чёрт, попал!
Генерал отреагировал на последнее.
— Вот именно! — Сурово выговорил он, указывая на виновника пальцем. — Только не ты один попал, а мы все: и ты, и я, и весь полк… По твоей милости.
— …глупости. — Поправил заместитель.
Генерал отмахнулся.
— В данном случае одно и то же.
— Виноват, товарищ генерал, больше не повторится. А можно вопрос: в оркестр мы вместе сходим, пока вы ещё здесь, в полку, или я один… потом?
— В оркестр? — генерал внимательно взглянул на заместителя, в глазах появились смешинки. — Хороший вопрос, Лев Маркович… Хоть сейчас, хоть потом… Они давно, наверное, ушли. Тоже в отпуске.
Ульяшов побледнел.
— Как… — забывшись, вскричал он. — Они в отпуске? Они тоже?! Двадцать девять дней же осталось, двадцать девять!
— Да, — спокойно подтвердил генерал. — Хоть двадцать девять, хоть два… Чего им здесь делать? С сегодняшнего дня. Смотр отыграли, я попрощался с ними и всё. Ищи ветра в поле. Страна большая.
Ульяшов не мог поверить.
— Они… Все?!
— Контрактники естественно все, — пожал плечами командир. — А срочники… Ульяшов упал на стул.
— В отпуске… Они в отпуске… Я умру! — тупо повторял он. — Кошмар! Им нельзя… Нет, им нельзя… Товарищ генерал, их нельзя отпускать, их надо вернуть… Без них не форс-мажор получится, без них… Заявляю: я на диете, мне нельзя… Я не смогу пари съесть… Ужас! Кошмар! Что делать, что делать?! Полный… Мне будет полный…
Генерал смотрел и откровенно наслаждался.
— Так и я говорю, полный тебе форс-мажор будет… Я-то уже в отпуске. Меня нет. Тебе и решать. Решай, выкручивайся.
Обхватив голову руками, Ульяшов раскачивался на стуле, почти так же, как и генерал несколько раньше.
— Я представляю что будет! Представляю! — в отчаянии бормотал он. — Через двадцать девять дней. Уже через двадцать девять.
Генерала вдруг рассердился.
— Чего ты представляешь? Чего раскис? Ты же слово офицера дал… За всех нас, значит, дал… двадцать девять у него, понимаешь, и за меня получается тоже. А я не привык, чтобы меня, генерала, наши войска… назад, понимаешь, пятиться… Только вперёд… Вперёд! Понял? И тебе советую…
— А я и…
Генерал не дал договорить.
