В этот раз проспала я до следующего утра и никаких снов не видела. Встала, умылась. И с новой силой ощутила, как же не хватает мне Агрипины. Привыкла уже, что с утра стол накрыт и она суетится возле плиты, а тут никого – тишина. Заварила себе чаю, нашла слегка зачерствевшие лепешки и какую-то крупу, из холодильника достала кастрюльку, в коей, насколько я помнила, еда для Ночки была. Навалила в миску густого варева, раскрошила лепеху и пошла кормить свой не в меру разумный зоосад.
Погода с утра выдалась солнечной, будто вчера сама природа горевала о потере, а сегодня жизнь начала налаживаться и вошла в обычную колею. Покормив зверье, вернулась в дом, поела, спрятала неожиданно свалившиеся на мою голову сокровища, взяла с собой кой-какой провизии, да и направилась на вчерашний луг.
Пришла, расстелила покрывало и вспомнила, что колышки вчера так и не нашла, а два дня подряд на солнце печься чревато последствиями. Вздохнула и направилась в лес. Стоит ли говорить, что вскоре очутилась возле деревянного изваяния?
Стою. Смотрю. Ну вот надо же такое сотворить? Ведь как живой, не смотри что из дерева. И так захотелось его потрогать… В общем, не удержалась.
– Кто тебя сделал? – легонько проведя пальцами по грудине мужчины, прошептала я, поражаясь тому, что дерево теплое – будто живое. – Если Агрипина, то зачем? И ведь не спросить уже. Умерла она, – произношу таким тоном, как будто не сама с собой разговариваю, а изваянию рассказываю.
Сколько я так вокруг него ходила? Не знаю. Одно точно – потрогала и погладила почти все… кроме… ну, в общем, понятно – чего именно. Почему-то боязно этого места касаться было, хоть и любопытно. Однако помнила я про завещание честь беречь и про то, что синеглазый во снах не позволял ни малейшего физического контакта между нами. Почему? Ну про секс-то мне разъяснили, а просто прикоснуться почему нельзя?
Смешно это, но присела я рядом с этим изваянием и давай ему о своей жизни рассказывать, и казалось он слышал, понимал и даже сочувствовал, а в конце как-то даже на душе стало легче. И тут вспомнилось, зачем я, собственно, в лес пришла. Провела на прощание кончиками пальцев по щеке мужчины, улыбнулась грустно и пошла колышки для своего навеса искать. Нашла. Вколотила в землю, как и задумывала, привязала края простыни к колышкам и, довольная результатом, забралась под навес.
Лежу и глупо улыбаюсь, хотя явно ведь не время для радостей. Но почему-то после разговора с деревянным изваянием на душе так светло вдруг стало, что не улыбаться я просто не могла.
