В переработанном тексте я усилил контраст между летним солнечным светом и зимней тьмой, перенеся время действия второй части романа в 1932 год (поначалу события обеих частей развивались в 1929-м).
Сгущающаяся атмосфера темной политики, окутывающая весь ландшафт, — и есть та ночь, куда, как нетрудно понять, удаляются мои немецкие персонажи. Перенести вторую часть в 1933 год было бы все равно что изменить героев до неузнаваемости, подвергнув их уничтожению. При политическом истолковании событий, предшествовавших тридцать третьему году, с помощью событий, за ним последовавших, мои герои, да и вся немецкая молодежь периода Веймарской республики, показались бы неуместными в неистовом, раздираемом после 1914 года войнами двадцатом столетии. В «Храме» еще нет тридцатых и нет политики.
Некоторые страницы романа, из тех, где говорится о Гамбурге, перекликаются с моими мемуарами «Мир внутри мира». Работая над частями упомянутой книги, посвященными моему пребыванию в этом городе, я то и дело заглядывал в рукопись «Храма», а перерабатывая «Храм», обращался иногда к «Миру внутри мира». Как я обнаружил, для автобиографического романа целиком вымышленные персонажи не годятся. Я мог опираться только на воспоминания о людях, которых знал, раскрывая их характеры в соответствии с требованиями художественной прозы и своего представления о тогдашнем мировосприятии. Так, «Саймон Уилмот» — это карикатура на юного У. Х. Одена, а «Уильям Брэдшоу» — на не столь юного Кристофера Ишервуда. Оба предстают здесь в резко измененном виде, а в одном месте и вовсе существуют в воображении — когда на Балтийском взморье Пол представляет себе, как они входят в гостиничный ресторан, где он сидит, доведенный до отчаяния занудством Эрнста.
В Гамбурге я подружился с Гербертом Листом — «оригиналом», с которого я написал портрет Иоахима Ленца. Тогда Лист был молодым торговцем кофе, а впоследствии стал знаменитым фотографом. С двадцать девятого года до начала пятидесятых мы с Листом не виделись. Эпизоды с участием Иоахима, относящиеся к более позднему периоду, — вымысел.
Таким образом, «Храм» представляет собой совокупность воспоминаний, беллетристики и попытки восстановить тогдашнее мировосприятие. Первостепенное значение имеет, безусловно, тогдашнее мировосприятие, ибо благодаря ему, читая рукопись, я понял, какими предстают в его преломлении 1918 год и Первая мировая война и как, в свою очередь, оценивается оно само с позиций 1933-го и 1939-го годов. 1929-й стал поворотным пунктом entre deux guerres
