Она издает едва различимый рык. И хотя это не характерно для леди, не могу сказать, что мне это не нравится. Наоборот, думаю, я хочу услышать его снова.
— Одежда, Холланд, — произношу я, провоцируя ещё больше недовольного рычания. Это её единственный ответ на мои команды. Секундой позже, она делает несколько медленных шагов, приближаясь ко мне. Без каких-либо колебаний, она даёт мне то, чего я так хочу. Она заводит руки назад и медленно спускает молнию на юбке. Покачивает бёдрами, и юбка падает на пол. Я медленно и удовлетворенно вздыхаю, как только материя касается пола. Она приступает к пуговицам на блузке и начинает расстёгивать её.
Её движения неспешные и дразнящие. Не могу понять, она нарочно это делает или на самом деле не понимает, насколько соблазнительно выглядит.
Я вжимаюсь в кресло и кладу лодыжку на колено, не на секунду не отрывая от неё взгляда.
С каждой пуговицей она всё больше и больше открывает мне себя. Белый хлопчатый бюстгальтер и несоответствующие ему чёрные трусики — невинные и сексуальные одновременно. Она явно не собиралась отправиться сегодня вечером с кем-то домой, но сейчас она здесь, со мной.
Следующим я вижу её подтянутый живот. Мышцы плавно передвигаются с каждым её движением. Гладкая, безупречная плоть взывает ко мне, жаждет, чтобы к ней прикоснулись.
Блузка скользит по рукам. Мягкая шёлковая ткань скользит по коже и падает на ковер, оставляя мурашки там, где шёлк касался кожи.
Чертовски прекрасна.
Я поднимаю камеру.
— Не снимай туфли, — говорю я, — но сними всё остальное.
Холланд опускает зелёные глаза, но обхватывает себя руками, расстегивая крючок на спине и спуская бретельки по плечам. На теле появляется ещё больше мурашек, прежде чем бюстгальтер присоединяется к другой одежде на полу у наших ног. Она захватывает трусики, скользя пальцами по талии. Я наклоняюсь вперёд, жестом приказывая ей замереть.
Я продлеваю момент, поспешно делая ещё ряд снимков.
— Повернись.
Она колеблется, моё требование застало её врасплох. Она встречается со мной взглядом, в глазах читается невысказанный вопрос. Я сужаю глаза, ожидая пока она решится, но ничего не спрашиваю. Я не привык к этому и уже делал это сегодня. Больше это не повторится. Я знаю, чего я хочу. Я никогда не сомневаюсь в себе и не терплю, если кто-то другой это делает.
Молчание затягивается между нами. Не важно, как сильно я этого хочу, как жажду этого, меня сможет удовлетворить лишь её подчинение. Другого смысла в её нахождении здесь нет.
