— Как ты думаешь, что они едят? — подцепив комок палочкой и поднеся к глазам, спрашивает Аня.
— Не знаю, — с отвращением говорит мальчик, — может, лук.
Он встряхивает сеть и опускает ее обратно в воду.
— Рано поперлись, говорил же.
— Заебались бы вычищать, — коротко и просто отвечает Аня. Это не ругань и даже не звучит, как ругань.
— Тоже верно.
Идут дальше. Вторые сети пусты, третьи тоже. В четвертых — последних на канале — размокшая, но целая сотня.
— Ну, хоть что-то, — сардонически комментирует добычу мальчик.
— Да брось ты! Это, между прочим, две пачки сигарет, хлеб, кефир и… И еще останется!
— На чупа-чупсы, — хмыкнул мальчик.
Сети на канале кончились. Теперь нужно было узким черным коридором, перемежающимся шаткими металлическими лесенками, спускаться на нижний ярус.
— Гляди! — воскликнула девочка.
— Что? А…
На грязном бетоне лежат цветы. Простые полевые цветы, испачканные и раздавленные. Он двинулся было дальше, но Аня стояла на месте.
— Ну что?
— Как — что? Откуда здесь цветы?
Он задумался на секунду, но отбросил мысль.
— Да какая разница, — и, видя, что Аня не двигается с места, добавил, — еще сети не все проверили, и на прятки сегодня надо идти.
«Прятками» они почему-то называли воровство.
— Не знаю… Ну, пошли.
Она аккуратно перешагнула через бледно-желтый букетик, вдавленный в черную влажную грязь.
Внизу каналов не было, были глубокие, но узкие, как колодцы, резервуары, сообщающиеся между собой невидимыми трубами. Здесь все время что-то капало, позвякивало, плескалось в звучной, ждущей тишине. Потолок был низкий — подпрыгнув, мальчик легко коснулся шершавой, холодной поверхности — но конца-края этому залу не было видно. Сети здесь опускали глубоко, на несколько метров в черную глубину — до самого дна.
Пока дети вытягивали сеть из блестящей, как будто липкой воды, Аня напряженно прислушивалась к чему-то, и мальчик, заметив это, сказал, — брось ты, цветы и цветы. Не мы одни здесь живем.
Аня хотела ответить, но тут под низкими сводами взорвался крик.
— Ау! А-а-у! А-уаау-у! — усиленный эхом тоненький и чистый голос метался по всему залу.
— Что это? — завопил, пытаясь перекричать, мальчик. Он выпустил сеть, вскочил и инстинктивно, сам не заметив, встал в подобие боксерской стойки. Аня не отвечала; все так же сидя на корточках, она быстро оглядывалась по сторонам.
— Там, там! — пронзительно крикнула она, показывая рукой в темноту. И тут же смолкло, только приглушенные, мелодичные отголоски еще затихали по углам.
