Он расставляет поперек подземного канала сети. Большую часть улова составляет вареный лук, который люди, видимо, варят только для того, чтобы выплеснуть в раковину. Но попадаются и ценные вещички, и не так уж редко… Да вот то колечко, за которое Хуршед дал целую тысячу рублей. А бывает, что и попросту купюру выловишь. Обычно рваные, правда, но что поделать.
А иногда попадаются просто забавные вещицы. Особой ценностью они не обладают, продать их некому, но в том-то и дело, что их как раз и не хочется продавать. Да, бывает. Но большей частью ловится лук и еще черви — плоски и прозрачные твари, от этого самого лука почти и не отличимые.
Серый свет запыленных лампочек не столько разгоняет, сколько подчеркивает темноту. Опускаются в канал сети, поплескивает холодная вода. Завтра сети надо будет обходить, а на сегодня все — домой.
Канал уходит в огромную зарешеченную трубу, и между выступающей в туннель трубой и потолком находится небольшая ниша — размером с Вашу ванную комнату, если она у Вас есть.
Ниша прикрыта светло-зеленой, усыпанной мультяшными морскими коньками и раковинами, полиэтиленовой занавеской. Мутно светлеет впереди эта занавеска и внутри у мальчика все сжимается от неосознанного чувства. Сам он, пожалуй, только неясно подозревает, что чувство это — жалость. Жалость не к себе, но ко всем остальным одиноким, нищим, выброшенным в подвал вселенной.
Занавеска неярко, тепло светится: за ней горят самодельные масляные лампы. За ней бетонный пол, усыпанный украденными опилками, за ней три самодельных гамака (и один уже не нужен, один уже не нужен, как же так может быть: один уже не нужен), деревянные ящики из-под фруктов с одноразовой посудой и сухими связками чеснока, подвешенные к потолку полиэтиленовые пакеты с одеждой и книгами.
Мальчик тяжело взбирается по короткой лесенке, отодвигает занавеску.
— Ну как? — встречает его девочка. Худенькая, с такой же серой, похожей на плохое тесто, кожей, и такой же — колючим бобриком — стрижкой. Мальчишка-мальчишкой, только губы — красиво очерченные и, кажется, подкрашенные, — да еще голос. Ну и еле заметные выпуклости под свитерком.
— Об косяк, — грубо отвечает мальчик и устало садится на ящик, — расставил, пионеров не встречал.
Пионеры были местной легендой. Полк призрачных детей с красными знаменами, беззвучными барабанами и горнами, марширующий будто бы по нижним ярусам. Согласно легенде, в годы войны фашисты расстреляли и замучали подпольный пионерский отряд, а тела сбросили в канализацию. И теперь вот бродят они там, в темноте, и ищут выход из-под земли. А если встречают кого из малышни, забирают к себе. Взрослые-то им не нужны.
