— В Крайск.
— Где это? И почему ты предлагаешь побег именно мне?
— Крайск — город в Сибири. Золото, пушнина, пьянство, разврат, огромные суммы у случайных — темных и неизвестных — людей, грабежей за год больше, чем в Москве и Петербурге вместе взятых. Хорошее поле для революционной работы. Что же до Вас… А почему Вы, собственно, решили, что я предлагал побег только Вам?
— Кому же еще?
— Например, одной барышне. Она сочла меня плодом своего воображения. Решила, что жандармы подмешивают ей в пищу дурман, — он покачал головой, только на мгновенье этого движения и возникнув в сеточке паутины в углу.
— Ясно, — ответил Вова и отвернулся, доставая из-под подушки книгу. Хватит, хватит, я слишком устал.
Звонок, проверка, сырой, холодный воздух на прогулке, душ раз в неделю, щи из нечищеной свеклы и рыбный суп «могила»… Дерево за стеной облетело. Потом на голых ветвях наросли шапки снега. Потом снег сошел и снова зарядили дожди. И новые почки проклюнулись на дереве. Продление, продление, продление. Объяснительные — «налаживал межкамерную связь» — обыски, проверки, прогулки. Продление, продление, продление.
Нечаев приходил теперь редко и почти не говорил, просто маячил на периферии зрения, на краю взгляда, улыбаясь и карикатурно покачивая головой. Вова делал вид, что не замечает его. Болело сердце.
Прогулка, проверка, передача, конь с малявой, проверка, прогулка, обыск, суд с очередным продлением.
Весна кончилась, огромная страна горела черно-желтым остроязыким пламенем лесных пожаров, города задыхались в густом чаду, и в разгар жаркого лета темно было от дыма, будто началось бесконечное солнечное затмение. По радио передавали какие-то дикие новости: о партизанах, воюющих в Приморье, о умирающих детях, о том, почему заливают бетоном могилы кремлевских бонз… Впрочем, каждый выпуск завершался неизменной оптимистической мелочью — то президент сироту поцелует, то премьер-министр с медвежонком сфотографируется.
А в соседней камере умер от жары один старик и теперь им разрешили открывать кормушки. Тюрьма наполнилась непрерывным крикливым многоголосьем.
Вова задыхался, не мог встать, метался, путаясь в сыром белье и даже матрас у него был насквозь мокрый от пота.
— Владимир Алексеич, поедемте? В Крайске сейчас зима.
— Какая зима? Все врешь, мучаешь меня.
— А хоть бы и лето? Все равно там лучше, согласитесь. И прохладней — Сибирь! И ходите, где хотите. Купаться, опять же — река чистейшая, тайга кругом. Квартиру вам найдем какую-нибудь на первое время. Поедемте, право слово!
