Мой корнет-а-пистон в Болшеве | страница 2
- Та-ак, - говорил я про себя, листая журнал. - Июнь, восемнадцатое число... восемнадцатое... вот оно: пятница. Громиков Андрей... да... с четырнадцати часов до семнадцати был на занятиях. Прошу, товарищ лейтенант, убедиться лично.
Я пододвинул журнал работнику милиции. На его круглом лице отразилось замешательство.
- Вы, товарищ Петров, что же... каждый день ведете журнал?
- А как же? Убедитесь сами.
Эта запись устанавливала алиби Андрея Громикова, чему я, конечно, был весьма рад. Лейтенант продолжал недоверчиво рассматривать журнал, листал его, проверят даты, записи. Я не утерпел, спросил с поддельной простоватостью:
- Не считаете ли вы запись... неверной? Проверьте нумерацию страниц. Все учебные дни отмечены.
Лейтенант сдвинул брови, поднялся. Мне он ничего не ответил, и вид у него был такой, будто я обманул его ожидания. "Верно, недавно работает, подумал я. - Не важна ему судьба человека. Отличиться хочется". Меня же томило беспокойство, и я спросил:
- Можно узнать, почему вы заподозрили Громикова? Видели его с велосипедом или вообще... поступки его какие вызвали сомнение?
Лейтенант одернул китель, ответил сухо:
- Работа следствия гласности не подлежит.
Четко повернулся и ушел, не попрощавшись.
Весь день меня не покидала тревога. Я слишком хорошо знал, что такое трясина преступности и как она засасывает неустойчивых людей. Моя запись сняла подозрения с Андрея Громикова, но может замечал за ним кто чего-нибудь предосудительное? Не поступали ли сигналы?
"Андреем надо заняться", - решил я.
Оркестровый класс наш содержит завод, обучение в нем бесплатное - у нас заботятся о молодежи, стараются привить ей любовь к искусству, к прекрасному, мы привлекаем всякого, у кого есть способности. Занимаемся в две смены. В детском кружке учатся двадцать человек, а сорок, уже закончивших наш музыкальный класс, тщательно подготовленных, играют з оркестре, которым я же дирижирую. Мы устраиваем в ДК концерты, выступаем на демонстрациях, на вечерах ударников коммунистического труда, на митингах, торжественных собраниях, Рабочие хорошо знают наш оркестр.
И весь этот день, занимаясь с учениками, я думал о Громикове. Не будь у меня самого тяжелого прошлого, может быть, я бы легче отнесся к посещению лейтенанта милиции.
В тяжелом настроении пришел я домой обедать.
- Что с тобой? - спросила у меня жена Анна Егоровна, подавая жареные котлеты с картошкой. - Почти совсем не ел борщ. Плохой, что ли?