– Не пущу!
– Няня, ну прекрати! Я же не арестант. Я тебе обещаю, что ничего в городе есть и пить никогда больше не стану. Только если с папой.
– Куда собралась? Одна?! Мало тебе? – Егоровна стояла как стражник на воротах осажденного города.
– Егоровна, ну все равно же когда-то придется привыкать ездить и одной. Ну, а когда папа в Луговое уедет? Прикажешь мне под домашним арестом сидеть? Я уже взрослая теперь. Привыкай.
– Взрослая! – Егоровна продолжала оборону, но с прохода отошла. – Видела я намедни, какая ты взрослая.
– Ты мне теперь, сколько это поминать станешь? – Лиза покраснела, но упрямство взяло верх. Оно же заставило ее прихватить в прихожей давешний зонтик. А губы поджимать она умела не хуже Егоровны. – Всё, я так решила. Буду к ужину. Жди.
***
Павел Афанасьевич вопросительно глядел на Борцова, а тот, в свою очередь, приник взглядом к чертежам, разложенным на общем длинном столе при входе в кабинет.
– А шут его знает! Может и выдержит, – Лев Алексндрович наконец поднял глаза на собеседника. – Сидим тут гадаем на бумаге. Объект нам попался хрупкий и деликатный. Но хотелось бы сохранить как можно больше подлинного, Вы согласны?
– Полностью, Лев Александрович! Тогда, может, зря мы в кабинете сидим? Может на этой стадии уже надо съездить, своими глазами всё посмотреть? И на основании новых замеров сделать перерасчеты?
В этот момент дверь скрипнула, и в нее, как водится, протиснулась половина конторского секретаря:
– Лев Александрович! Можно Вас на минутку? Простите, господин инженер.
– Да Вы говорите прямо тут, что за тайны, право слово? – Борцов не хотел отрываться от только что пойманной идеи, и продолжал глядеть на схемы.
– Неужто, опять барышня? – позволил себе пошутить Павел Афанасьевич.
– Да вроде того-с, – секретарь вопросительно посмотрел на Борцова, не решаясь продолжать далее.
– Час от часу не легче! – Лева ожидал чего угодно, только не этого. Он поднял глаза на секретаря. – Та же самая, снова пришла?
– Никак нет-с. Никто не приходил, – мялся в дверях долговязый секретарь.
– Так в чем тогда дело-то? Вы говорите уж толком, а то ничего не понять! – Лева начинал нервничать.
– Да, понимаете ли, дело-то, получается, по сути деликатное. Это, как бы, и не по службе вовсе, а по велению моей души и совести.
– Голубчик, милый, – взмолился Борцов. – Если не по службе, может, это подождет? Нет? Ну, простите, конечно. Я готов выслушать веления Вашей души. Прямо сейчас. Павел Афанасьевич, думаю, позволит?
