принадлежал Сидрику, что-то врезалось в его голову, и его охватила темнота.
Киммериец пришел в сознание, когда его в глаза ударил блеск факела, в свете
которого он увидел троих здоровенных, светловолосых жителей Мантталуса, с
лицами гораздо тупее и более жестокими, чем он видел ранее. Конан лежал в
каменной полупустой комнате, стены которой, потрескавшиеся и покрытые
паутиной, едва освещал факел. У него были связаны руки, а ноги оставались на
свободе. При звуке открывающейся двери варвар вытянул шею и увидел
сгорбившуюся, похожую на грифа фигуру, входящую в комнату. Это был гирканец
Ахеб.
Он посмотрел вниз на киммерийца, и его крысиное обличье скривилось
ядовитой улыбкой.
— Низко же пал ужасный Конан, — принялся глумиться он. — Ты глупец! Я
узнал тебя с первого взгляда там, во дворце Малаглина.
— У тебя нет никаких претензий ко мне.
23
— Но таковые есть у моего друга, — заявил гирканец. — Мне до этого нет
дела, но я собираюсь воспользоваться этим. Это правда, что ты никогда не вредил
мне, но я всегда боялся тебя. Увидев тебя в городе и не зная, что привело тебя
сюда, я упаковал свои вещи, и уехал в большой спешке. Но за перевалом я
наткнулся на этого дьявола Турлога, который начал расспрашивать меня, не видел
ли я тебя в долине Гормлайта, куда ты бежал от него. Я сказал, что видел, а он
настоял на том, чтобы я помог ему проникнуть в долину и забрать у тебя
некоторые бумаги, которые ты у него украл. Я отказался, потому что знал, что
люди из Мантталуса убьют меня, если я попытаюсь провести чужаков в долину.
Турлог с его четырьмя приспешниками уркманами и ордой оборванных гирканцев
вернулся в горы. Когда он ушел, я вернулся в долину, заявив охраннику у прохода,
что испугался горных львов, которые якобы бродят неподалеку. И убедил этих
троих помочь захватить тебя. Никто не узнает, что случилось с тобой, а Малаглин
не станет слишком много беспокоиться об этом, потому что он завидует твоей
силе. Традицией Мантталуса являлось то, что король должен быть самым
сильным мужем в городе, поэтому Малаглин и сам убил бы тебя рано или поздно.
Но буду вынужден помешать ему в этом, потому что у меня нет намерения,
позволять тебе преследовать меня, когда я заберу эти бумаги, которые так хочет
Турлог. Он получит их, в конце концов, если будет согласен заплатить мне
