- Тише, Джек! Слышишь? Пошел вон! Слышишь, пошел!
Он не уходил. Я положил двустволку на траву, сел на камень и опустил руку в берет. Холод-ное прикосновение металла бросило меня в озноб. Патронов было точно шесть. Я ощупью изучил каждый, каждый был заряжен свинцом. Но в котором из них порох? Всего два грамма этого сухого серого порошка могут разнести череп и выпустить кровь из моего дурацкого тела. Один миг - и я исчезну, меня не будет. Не будет... Но куда же я денусь? Омерзение, брезгливость и страх подни-мались из моих ног, медленно охватывали все тело. Я весь содрогнулся и с отвращением отбросил берет. Патроны глухо брякнули. Один из них выкатился в траву. "Это мой патрон,- мелькнуло во мне.- Он, этот патрон мой... Но ты-то трус! Трус, вот в чем дело. И больше не рыпайся. Не ере-пенься. Заткнись и помалкивай. Эта игра не для тебя, ты дерьмо. Тонька права. Права? Неужели она права?"
Уже совсем рассвело. Я вспомнил свою жизнь, - годы, месяцы, недели и дни пронеслись сейчас передо мной, пронеслись хаотично, стремительно. Память выхватывала из прошлого почему-то совсем незначительные детали и случаи, оставляя во тьме все, что считал когда-то важным и что действительно было важным. Но что же действительно важно? Важно... Я хочу уважать самого себя, вот что важно. Но если я трус, я не смогу уважать самого себя! А почему ты должен уважать сам себя? Разве обязательно уважать самого себя? Ну, знаешь ли...
Я вновь вспомнил короткий блеск Тониных глаз, который отразил ее стихийную веру в меня и ожидание от меня чего-то. Вспомнил, как потух тот блеск, как она тоскливо погасила зевок и даже не оглянулась, не откликнулась на мой возглас, уходя от костра.
Значит, я трус...
"Распишись же, наконец, в этом! И довольно морочить себе голову" - "Да, но я же знаю, что я не трус".- "Откуда ты знаешь?" - "А вот откуда..."
Я схватил из-под ног "Бюхард" и выкатившийся из берета патрон. Вставил патрон в левый ствол, мысленно приговаривая: "Чокнечок-получок, чокнечок-получок". Что такое получок? Патрон вошел в ствол легко. Я выломал ольховый прут, очистил от веток, оставляя на конце рогатку. Затем взвел курок, положил в развилку березы ложу "Бюхарда"... И приставил стволы к правому виску. Озноб омерзения охватил меня. Тело мое хотело кричать в отчаянии, но в голове было ясно, я весь задрожал, но все же поймал рогаткой спусковой крючок и, раскаиваясь, сунул палку вперед. Странная, жуткая тяжесть мгновенно сдавила меня со всех сторон; в висок что-то коротко и туго ударило. И вдруг оглушающая тишина раздвинулась как-то широко и неопределен-но. Я медленно опустился на землю.
