- Ларит, мы опять вместе: ты, я и Эред. И опять море будет нашим...
Он остановился, с трепетом разглядывая ее. И радость встречи уступила место боли. Все в ней - от кончиков накрашенных ногтей до вычерненных длиннющих волос, наспех заколотых в греческий узел, - все носило печать изощренной храмовской красоты, все в ней - для служения богине. Он смотрел на нежную грудь под тонким виссоном, и ему виделись грубые пальцы пришедших к алтарю, благочестивое лицо жреца-эконома, ссыпающего приношения из жертвенника в мешок, властный жест жреца-настоятеля, посылающего жриц на жертвы. О Ларит!..
7. ПОЕДИНОК
Эред сидел в кругу своих друзей-рабов, выставляемых для борьбы на базарных площадях, и щурился от яркого солнца. Когда-то грудным ребенком вывез его скиф вместе с награбленным добром с далекого севера. Из-за необычного для хананея разреза глаз, поразительно белой кожи и соломенного цвета волос многие тиряне видели в Эреде чужака, хотя он не знал никакого другого языка, кроме финикийского, и не вкусил другой жизни, кроме тирской.
На циновке - скромное угощение, кувшин с вином и мертвецки пьяный скиф, не забывающий дорогу в этот дом. Рабы часто собирались здесь, обсуждали свои великие тайны. Рабы-борцы пользовались большей свободой, чем все прочие рабы Тира. Прототипы римских гладиаторов, они приносили хозяевам значительный доход, поэтому с ними обращались довольно сносно.
Из соседней комнаты доносился смех ларит и голос Астарта. Она почти поправилась, но Ахтой запретил ей пока подниматься.
- Тебя исцелил Астарт, не я, - говорил ей мемфисец, с трудом подбирая финикийские слова. И Ларит была счастлива.
Астарта позвал Эред:
- Хромой хочет тебе что-то сказать.
- Судя по пустому кувшину, вам есть что сказать, - Астарт прищелкнул языком.
Лицо его светилось солнечной улыбкой.
- Не смейся, господин, - проворчал Хромой.
- Купец мечтает о слитке золота, величиной с гору, мул - о торбе овса, а раб - о бунте, - разглагольствовал Астарт, улыбаясь, - никому не запрещено мечтать. Но слышал ли кто о бунте рабов в Тире? Никогда такого не бывало. - Он замолк, посерьезнев, и внимательно посмотрел на каждого. Тирский раб труслив, как гиена при солнечном свете. Тирский раб так же расчетлив, как его господин-купец, он не прыгнет через яму, он обежит ее...
- Мы не о том, - перебил его Эред, нахмурившись, - а рабы тоже бывают разные. Я знаю многих невольников, готовых погибнуть за один день воли.
