Поэтому будет не так-то просто избежать её влияния. Но теперь я собираюсь одолжить вам этот мощный мамори[39]. Это изображение Будды из чистого золота, которого называют Татхагата Звучащий-как-Море-Каи-Он-Ниорай так как его проповедь Закона звучит в мире как звук моря. И это небольшое изображение особенно сильно как амулет ширио-йоук[40], который защищает живых от умерших. Его ты должен носить в оболочке, близко к телу под поясом. Кроме того, я буду проводить в храме, сегаки – службу[41] за упокоение неспокойных душ. И вот тебе ещё священная сутра, называемая Убо-Дарани-Кио или «Сутра Сыплющихся Дождём Сокровищ»[42] – ты должен повторять её каждую ночь в своём доме неукоснительно! Кроме того, я дам вам этот пакет о-фуда[43]; – вы должны вставить один из них поверх каждого отверстия в вашем доме независимо от его величины. Если вы сделаете это, сила священных текстов не позволит умершим проходить. Но что бы ни случилось не переставайте повторять сутру.
Шинзабуро скромно поблагодарил первосвященника; и затем, взяв с собой изображение, сутру и стопку священных текстов, он поспешил к своему дому, чтобы прийти туда до захода солнца.
Благодаря совету и помощи Юсая, молодой Шинзабуро смог до наступления темноты зафиксировать священные тексты над всеми пролётами своего жилища. Затем старый нинсоми возвратился в собственный дом оставив юношу одного. Наступила тёплая и спокойная ночь. Шинзабуро плотно закрыл двери, повязал драгоценный амулет вокруг своей талии, установил сетку от насекомых и при свете ночника начал читать сутру «Убо-Дарани-Кио». Долгое время он читал слова, едва понимая их значение; – затем он попытался отдохнуть. Но его ум был всё ещё слишком встревожен странными событиями дня. Было уже далеко за полночь; а сон к нему никак не приходил. Наконец он услышал звон большого храмового колокола Дентсу-Ин, который пробил восемь часов.[44]
Звон прекратился; и Шинзабуро вдруг услышал звук гета, приближающихся с обычной стороны, – но на этот раз более медленно: – каран-корон, каран-корон! Тут на его лбу проступил холодный пот. Поспешно открыв сутру дрожащей рукой, он начал снова читать её вслух. Шаги раздавались всё ближе и ближе достигли живой изгороди и остановились! Затем, как это ни странно, Шинзабуро чувствовал себя неспособным оставаться под комариной сеткой: что-то, сильнее даже чем его страх, заставило его взглянуть; и вместо того, чтобы продолжать читать УбоДарани-Кио он сдуру бросился к ставням и через трещину выглянул в ночь. Перед домом он увидел О-Тсую и О-Йоун с пионовым фонарём; и обе смотрели на буддистские тексты, поставленные над входом. Никогда прежде – даже в то время, когда она была жива, О-Тсую не казалась такой красивой; и Шинзабуро почувствовал, что его сердце тянется к ней с почти непреодолимой силой. Но страх смерти и ужас пред лицом неизвестного сковал его; и тогда внутри него началась такая борьба между любовью и страхом, что он стал испытывать в душе все муки ада Шо-нецу
