" Я жажду смерти — или Турандот"
Кульминация музыки, кульминация действия.
Калаф встречается с Турандот, его "волшебный" поцелуй растопит лёд сердца. Лицо "китайской принцессы" — выбеленное, застывшее как маска — растягивается, как в замедленном кино, в улыбку. Надменную, победительную. "Тот, кто своими глазами созерцал красоту, уже обещан смерти". И принц отпрянет от Турандот как от…
Обрыв музыки.
Обрыв истории.
1924 год был переломным годом для Италии. В отеле Питтсбурга на рассвете понедельника Пасхальной недели ушла из жизни Элеонора Дузе — душа и сердце "Прекрасной эпохи". В июне фашистские молодчики убили Джакомо Маттеотти — лидера социалистической партии, открыто оспорившего законность выборов Муссолини. И небо над Италией стало черным. Смерть Джакомо Пуччини, 29 ноября в клинике Брюсселя, обрывает нить творцов, кудесников пленительного бельканто. И как будто бы — навсегда.
Благими намерениями
Галина Иванкина
9 февраля 2017 0
"Рай" Андрея Кончаловского
...Предвоенная жизнь пахнет солнцем и разогретым асфальтом. Нескончаемое лето, когда мир наполнен движением и светом. Ощущение неба, ветра и – пространства. Мода на безупречных блондинов, крепкие тела и целомудренную обнажённость. Цвет времени — белый. Спортивный, яркий и атакующий. Белый цвет иной раз кажется застывшим и даже мёртвым, ледяным – однако на деле он динамичен, когда на него попадает солнечный луч. Перед нами — кадры из новой ленты Андрея Кончаловского «Рай». Любой фильм — это прежде всего картинка, вид, визуальность. У Кончаловского всё соблюдено. Чёрно-белое кино — это особый смысл и особый вкус. Пока одни раскрашивают, то есть уродуют Штирлицев и Золушек, другие создают шедевры в «бескрасочном» исполнении. Нецветное кино — графично, неумолимо, отчётливо. Мы давно привыкли к чёрно-белому ритму военной хроники: торжественно-белый китель, грязно-белый снег, глубокий чёрный и мириады оттенков серого. Праздничная белизна довоенных одежд вступает в конфликт с нищетой лагерных лохмотьев и мышиной серостью прусско-нацистских кителей...
Ностальгия одного из героев — он снова и снова жаждет пережить моменты вселенского счастья. Такого уж не будет. И снова — кадры. Идеально-стройные люди под жарким солнцем. Ожившие фотографии Хорста П. Хорста и Георга Хойнинген-Хюне. Любование совершенным телом, как в том изысканном советском фильме «Строгий юноша», который запретили за формализм, за безыдейное смакование формы. Белоснежные тридцатые! Загорелые, тренированные дамы шикарно позируют на пляже. Наслаждайся морем и жарой — скоро всё это перечеркнут, вытопчут...выпотрошат. Спортивный моцион перетекает в опасный флирт и бесшабашный танец. Красавица-эмигрантка Ольга — длинноногая и поджарая, как и положено богиням предвоенного Парадиза, — сводит с ума очередного кавалера, белокурую бестию прусских кровей... А потом всё перевернулось — мир сошёл с ума. Новая встреча — в концлагере. Он в форме СС, она — в лагерной робе. Для тех, кто не смотрел, но осуждает: здесь нет ничего от извращённой фантазии ЛилианыКавани и Тинто Брасса, от nazi-exploitation–девиантного ретро-поджанра 1970-х годов. Никакой пикантности в духе «Ночного портье» и тому подобных «произведений», где разыгрывалась пошленькая садомазохистская лав-стори. Впрочем, любовная линия в фильме «Рай» вообще не главное. Совсем не главное.
