, полесск. (брест., ровен.)
шво́роб,
шво́раб,
шворобе́й,
шворабе́й (также
шорабе́й,
шурабе́й,
шурабе́л’,
шура́блик) ‛воробей, птица Passer’
[25], а вместе с ними — и в балтийских названиях воробья: лит.
žvìrblis, лтш. zvir̃bulis (в последних суф.
‑l‑,
‑ul‑ могут быть сопоставлены с польским и лужицким формантами
‑el: польск.
wróbel и т. д.; если это сближение допустимо, то фиксируется частная балтийско-лехитско-лужицкая изоглосса). Анлаут
s‑,
š‑ в славянских,
z‑,
ž‑ в балтийских формах нужно, на наш взгляд, объяснять как рефлексацию и.‑е.
s‑mobile, специально отмечаемого у корня *
‑u̯erb(h)‑ (Pokorny I:
su̯erbh‑ ‛drehen’ и др.): праслав. *
sverb‑, *
svorb‑, *
svьrb‑ ‛свербеть, зудить, чесаться’ < ‛крутить, вращать’. Балтийские формы, следовательно, не контаминировали со словом, начинающимся на
z‑,
ž‑, как предполагал Я. Эндзелин
[26], а испытали озвончение уже имеющегося и.‑е.
s‑mobile в результате аттрактивного сближения с такими словами (ими, в частности, могли быть и ономатопеи). Отношения между анлаутными свистящими и шипящими те же, что и в лексических парах
свая — диал.
швая,
ш(к)ворень — укр.
свірень, польск.
sworzeń,
скора —
шкура и проч.
