Мне же предстояло выполнить долг совести. Я принимал участие в той злополучной экспедиции, после которой несчастный Дэвид оказался на борту «Трезубца», и, едва лишь стало ясно, сколь печально завершится его пребывание среди нас, меня начало терзать нечто вроде угрызений совести. Я спустился вниз и приказал открыть мне дверь карцера, где содержался бедняга. Он сидел на деревянном табурете, склонив голову к коленям; руки и ноги его были в оковах. Услышав скрип отворяемой двери, он поднял голову; но лампа была у меня за спиной, лицо мое оставалось в тени, и он не узнал меня.
— Это я, Дэвид, — сказал я. — Хотя прямо я и не повинен в ваших бедах, мне хотелось еще раз увидеть вас, чтобы сказать, как глубоко я сочувствую вам.
— Да, я это знаю, мистер Джон, — ответил несчастный, поднимаясь. — Да, вы все время были добры ко мне. Это благодаря вам мне удалось выйти из этого узилища и в последний раз увидеть берега Англии; это вы вступились за меня, когда Бёрк велел меня бить плетью, прости его Господи, как я ему прощаю; наконец, это вы сейчас от имени экипажа просили моего помилования у капитана. Будьте благословенны за ваше милосердие, мистер Дэвис. Это святая добродетель. Надеюсь, она опередит вас на пути к Небесам, чтобы отворить вам врата рая.
— Значит, вы знаете решение суда, Дэвид?
— Да, мистер Джон. Секретарь суда прочитал его мне. Это будет завтра в полдень, не так ли?
— Сядьте же, Дэвид, — сказал я, избегая прямого ответа на вопрос. — Вы нуждаетесь в отдыхе.
— Да, мистер Джон, да, я в нем нуждаюсь, и, с благоволения Небес, мне будет ниспослан отдых, глубокий и вечный. Ах, мистер Джон, вы человек образованный и о многом знаете. Верите ли вы, что есть иная жизнь, в которой человека вознаграждают за все, что он выстрадал в этой?
— Дэвид, это дело не науки, а веры. Не книги учат верить, это сердце нуждается в надежде. Да, Дэвид, да, есть иная жизнь, где вы вновь встретите жену и детей, и там никакой человеческой силе вас не разлучить.
— Однако, мистер Джон, — со страхом возразил он мне, — однако я совершил преступление.
— Вы раскаиваетесь в этом, Дэвид?
— Я постараюсь раскаяться, сэр, я постараюсь. Но я еще не настолько близок к смерти, чтобы окончательно отрешиться от любви и ненависти. Но скажите, мистер Джон, если у меня не достанет сил раскаяться, — хоть я и надеюсь, что их хватит, — разве моя смерть не послужит искуплением?
— Перед людьми, Дэвид, но не перед Господом.
— Ну что ж, мистер Джон, я постараюсь простить ему. Не мою смерть, — Господь знает, что это я уже простил, — но бесчестье моей жены, несчастье моих детей. Да, я постараюсь простить ему все это, обещаю вам.
