Яркие юные глаза Патриарха отследили мои наблюдения, и
в них промелькнула смешливая искорка.
Опираясь на посох лишь обычая ради,
этот восьмидесятидвухлетний атлет возвышался над нами,
как Медведь-гора над побережьем Крыма. Голос Патриарха, исполненный бархатными
полутонами, таил в себе сталь и медь, подобно тому, как в ветвях лиственницы
скрывается напрягшаяся перед прыжком рысь.
Ассоциативная цепочка
"патриарх-рысь-Георгий" заставили меня внутренне подобраться и
внимательнее прислушаться к диалогу доктора и Его Святейшества.
А диалог этот был прелюбопытнейшим.
Двое старых воинов предавались воспоминаниям о первом своём знакомстве, при
котором молодой пират Пруденс вступил в бой один на
один с не менее молодым поручиком Патриаршей Дружины Особого Назначения. И
потерпел поражение, так как слишком полагался на силу и твёрдость руки,
спасовавшими перед твёрдостью духа его противника.
Глаза обоих сияли счастливыми воспоминаниями
молодости. Доктор, расстегнув ворот, демонстрировал бугорок сросшейся ключицы
со словами: "Да коли ты, Ваше Святейшество, тогда б меня Силой не ударил,
так ещё бабушка надвое сказала, кому верх держать!"
Улыбнувшись ласково, Патриарх ответил глубоким своим
голосом: "Сила, брат мой, в Правде Христовой. Оттого Правду ведающего победить неможно!"
Разошедшийся Пруденс
углубился в воспоминания о школе Патриашей Дружины, о
множестве древлих спецопераций, в которых он
геройствовал вместе с будущим Патриархом.
У меня копилка была не столь глубокой, поэтому я молча вспомнила ночной полёт на "цеппелине",
безумный прыжок во тьму с тросом на поясе, хлещущие по лицу лапы кедров,
костёр, на котором на вертеле жарилось человеческое тело, бешеная рубка в
призрачных отсветах костра, погоня за посланцем Тьмы, двадцать две версты,
которые я на волокуше из лапника тащила к точке сбора спеленатого пленника.
И чёрный вихри сирийской
пустыни, из которых на мгновение появлялись оскаленные рожи, плюющиеся струйками
яда, разъедавшего прямо на глазах броненагрудник...
С усилием погасив картины прошлого, вновь я вникла в
разговор двух мэтров Осназа, как мы запросто
именовали Патриаршию Дружину.
На этот раз говорил только Патриарх, предавшийся
воспоминаниям о том, как в шестнадцать лет он без благословения бежал из
семинарии на фронт, где уже через неделю получал первый орден из рук самого
Государя Иосифа Первого. Было это восьмого августа
тысяча девятьсот пятьдесят первого, а орден он заслужил, остановив на линии
обороны два германских бронехода, одному набросив на
смотровую щель ватник, а затем голыми руками оглоушив германских бронеходчиков, а у второго, прорвавшись в машинное
отделение, выдрал змеевик паровой машины. Ожоги он, кстати, тогда получил
страшные: в Музее Второй Мировой войны есть светографии ран на его мальчишеском теле.
