— Я думала, нам нужно продолжать говорить друг с другом, — произносит она раздраженно. — Ты же только что сказал именно это.
— Да. Я не ожидаю, что мы начнем молиться.
Пока они, постоянно двигаясь, вращаются в туманных сумерках звезд и метеоритов, под ними над Индийским океаном формируются облака, вытягивающиеся в перистую нить вдоль его насыщенной синевы. Кэрис вздыхает:
— Ну ладно. Ради бога, скажи, что нам нужно делать, чтобы показать эту веру?
— Говорить, — отвечает Макс, — все оставшиеся у нас минуты. Мы должны говорить до конца. Про все хорошее, что произошло с нами.
— А как насчет плохого? Или печального? — Она запнулась. — К примеру, о том, как ты ушел?
— Я вернулся.
Она молчит, и несколько секунд проходят в тишине.
— Нам это нужно? — спрашивает Макс.
— Вера?
— Фонарик. — Он указывает на то место, где, все еще крутясь в микрогравитации, фонарь удаляется от них в свободном падении.
Кэрис смеется:
— О нет, не особо.
— Мы могли бы справиться, если бы нам немного повезло, — вздыхает Макс.
— Кризис твоей новообретенной веры?
— Нет. Но настало время для подобного вмешательства, — говорит он и смотрит на ее индикатор воздуха. Затем бросает взгляд на свой, и ему становится плохо. — Или чуда.
— Макс, — нерешительно начинает она, — ты веришь… я имею в виду, раньше, когда мы наблюдали за звездопадом, ты упомянул Анну.
Он смотрит на нее и ждет.
— Что она может быть где-то здесь.
— Да, упомянул.
— Тогда ты веришь в то, что жизнь Анны в каком-то смысле не прервалась? — Он думает об этом, в то время как Кэрис продолжает: — Ты всегда был настолько уверен, что религия — это нечто, созданное во имя других.
— Однако в космосе не существует рая и ада, Кэри. Мы знаем это, находясь здесь.
— Но когда до этого дошло, ты сказал…
Он кивает:
— Я понимаю, о чем ты.
— Значит ли это, что ты веришь в жизнь после смерти?
— Я где-то читал, — осторожно говорит он, — что жизнь после смерти — это то, что мы оставляем в других.
Кэрис обдумывает его слова, отворачиваясь от Земли, чтобы взглянуть через астероидное поле на звезды над ним, точечный свет которых огромной паутиной окружает их насколько хватает глаз.
— Анна не живет, — наконец произносит она. — У нее не было шанса оставить что-то после себя. Даже тела. Вероятно, даже мозга.
Его голос нежен:
— Ты и я — здесь, мы говорим о ней. За свое короткое существование она изменила все наше будущее. Она осталась в нас.
* * *
Макс специально приготовил морковный пирог, но когда он позвонил в дверь квартиры напротив набережной, то понял, что это было лишь незначительным жестом. Дверь открылась, и его голос стал формальным, а манеры неловкими. Кэрис лицом к окнам неподвижно сидела в плетеном кресле с высокой спинкой, через балкон глядя на море.
