— Завтра поминки.
Она неотрывно смотрит на мягко покачивающийся буй на воде. Она никогда не видела такого штиля.
— Кэрис? Ты действительно должна пойти.
— Я пойду.
— Ты будешь там? Профессор Алина спрашивала.
Некоторое время уходит на то, чтобы вспомнить имя, и она вздрагивает. Его мать. Завтра она встретит всех, кто его когда-то любил и потерпел неудачу.
— Я буду.
Почувствовав перемену в ее настроении, Лайка разворачивается и вытягивается, мягко лизнув хозяйку в нос, а Кэрис успокаивается от этого желанного отвлечения. Он все еще маленький, но с каждым днем растет.
Завтра: двадцать четыре часа. Тысяча четыреста сорок минут — в шестнадцать раз больше, чем у них было вместе, в конце.
— С этой собачонкой сюда нельзя. — Служитель настойчив, но Кэрис его не замечает, проходя мимо, прижав Лайку к груди, его подросшие лапы лежат у нее на руках. — Пожалуйста, мисс, это… — Он резко умолкает, когда она поворачивается, чтобы посмотреть на него, сняв темные очки с лица. — Вы можете присесть во втором ряду, — заканчивает он неуверенно.
Она кивает, не замечая, как он пристально рассматривает ее наряд. Кэрис натянула старую рыбацкую толстовку Макса поверх единственного черного платья, которое у нее было, волосы высоко подняты и собраны в закрученный пучок. Лайка жует изношенный рукав.
— Кэрис. — Отец Макса встречает ее в проходе между рядами. — Мы не знали, сможешь ли ты к нам присоединиться. — Он больше ничего не говорит, а просто кладет руку ей на плечо в формальном приветствии, и она находит такое прикосновение значимым, даже если это обычное проявление уважения к ее рангу.
— Спасибо, Прэней. — Кэрис не совсем уверена, за что благодарит отца Макса, но она осознанно называет его по имени, чтобы быть с ним на равных. Она садится, положив собаку на колени, и умолкает.
Семья Макса выложилась на все сто, и Кэрис спокойно думает о том, как бы это взбесило его.
Начинает играть музыка того стиля, над которым он бы посмеялся, и в зал входят его мать и Кент, лицо профессора Алины закрыто аккуратной черной вуалью. Кэрис закатывает глаза, увидев такой драматизм. Они проявляют всю эстетику горя, но нет никаких признаков того, что действительно скорбят.
Кент останавливается в проходе возле нее.
— Ух ты, крутая собака!
— Спасибо.
— Можно я сяду с тобой?
— Конечно.
Профессор Алина тянет его прочь:
— Пойдем, Кент, ты сидишь впереди, с семьей.
Эти слова прожгли Кэрис насквозь, и она отшатнулась, у нее внутри все пылает от такого неуважения, когда она смотрит на потертую хлопковую нить, обвязанную вокруг ее пальца. Семья. Мать Макса наклоняет голову в сторону Кэрис, и девушка настороженно кивает в ответ. Пока Кент, обернувшись, с тоской смотрит на Лайку, Кэрис украдкой продвигается вдоль скамьи, оказываясь прямо за мальчиком, и Лайка кладет лапу ему на спину. Он улыбается, и девушка отвечает ему улыбкой. Она отгоняет мысли о том, насколько он похож на Макса.
