– Я признаю свое полное невежество в таких вопросах, – заметил лорд Джон, – но мне кажется, что после нынешней катастрофы опустелая планета может вывесить дощечку: «Сдается внаем». Раз все человечество стерто с лица земли, откуда взяться новому?
– Мир поначалу был пуст, – серьезно возразил Челленджер. – По законам, которые в сути своей остаются вне нашего постижения, он населился людьми. Почему не повториться вновь тому же процессу?
– Дорогой мой Челленджер, неужели вы верите тому, что говорите?
– Не в моих привычках, профессор Саммерли, высказывать положения, в которые я сам не верю. Мое замечание самое обыденное. – Его косматая борода стала торчком, глаза сощурились.
– Вы как жили упрямым догматиком, так и умрете! – усмехнулся Саммерли.
– А вы, сэр, прожили всю жизнь лишенным воображения педантом, и теперь у вас нет надежды пробиться к чему-то более высокому.
– Зато вас даже самые злые критики не обвинят в недостатке воображения, – отпарировал Саммерли.
– Честное слово, – вмешался лорд Джон, – вы оба верны себе до конца! Последний глоток кислорода готовы потратить на препирательство. Какое нам дело, возродятся люди или нет? Если и да, то уж, наверно, не в наше время.
– Это замечание, сэр, выдает вашу крайнюю ограниченность, – строго сказал Челленджер. – Мысль истинного ученого не остается привязанной к тем условиям времени и пространства, в какие он поставлен. Она воздвигает свою обсерваторию на пограничной черте настоящего, отделяющей бесконечность прошлого от бесконечности будущего. С этого надежного поста она делает вылазки к началу и концу всего сущего. Вы скажете: а смерть? Отвечу: научная мысль умирает на посту, работая нормально и методично до самого конца. Она не останавливается на такой мелочи, как ее собственный физический распад, пренебрегая им в той же мере, как и всеми вообще ограничениями в нашем материальном пространстве. Разве я не прав, профессор Саммерли?
Саммерли не слишком любезно выразил свое согласие.
– До известных пределов, – пробурчал он, – я разделяю ваше мнение.
Челленджер продолжал:
– Идеальный научный ум – я говорю в третьем лице, чтобы не показаться слишком самонадеянным, – идеальный научный ум способен решать тот или другой отвлеченный вопрос в промежуток времени от падения своего обладателя с воздушного шара до мгновения, когда он коснется земли. Только такие люди достойны составить когорту покорителей природы и хранителей истины.
– Похоже, на этот раз победа осталась за природой, – сказал лорд Джон, не отводя глаз от окна. – Я не раз читал в газетных передовицах, будто вы, господа ученые, управляете природой; но она, оказывается, умеет дать сдачи.
