– Вы с ума сошли? – выкрикнул герцог. – Вы и в самом деле верите в этот бред?
– Друг мой, вы сами дали мне свидетельства против нее, когда рассказали, сколько раз она хотела увидеть королеву на расстоянии.
– Чтобы ее не разоблачили.
– Чтобы ничто не помешало сделать выстрел.
Тут герцог вспомнил слова Олы: «Я прекрасный стрелок. Попадаю в яблочко мишени с пятидесяти шагов» и ужаснулся, как человек, невольно открывший лишнее.
Все внутри него кричало: НЕТ! Это невозможно.
И все же…
Он вдруг понял, что Дансон продолжает говорить:
– … А застрелив королеву, она убила бы вас. Ей пришлось бы это сделать, чтобы уйти. Вам повезло, что вы живы, поэтому не нужно ее жалеть. Просто отныне держитесь в стороне от этого дела. Будет нехорошо, если вы станете защищать такую женщину. Очень скоро ее допросят, осудят и казнят. И это будет ее конец.
О том, где она находится, Ола могла судить только по решеткам на окнах да двери с маленьким зарешеченным отверстием. Стены здесь были каменные, кровать узкая и жесткая.
О судьбе Греты ей ничего не было известно, кроме того, что ее тоже бросили в подобное место. Ее компаньонка мужественно хранила молчание, но скоро она узнает, что Ола назвала им ее имя. Кажущееся предательство разобьет ей сердце.
Никто не говорил девушке, где находится Грета. Точнее сказать, с ней вообще никто не разговаривал. Время от времени за решеткой дверного окошка показывалось лицо, но на призывы Олы просто не обращали внимания.
Она осталась одна, и никому не было дела до того, что с ней произошло.
Когда Ола думала о том, как ее предал герцог, ей хотелось плакать и плакать, пока слез совсем не останется. Своим обаянием, нежностью он пленил ее сердце, и все это оказалось фальшивым.
Вначале Ола ходила взад-вперед по своей темнице, потом, совсем обессилев, села на кровать, вжалась в угол и положила голову на колени, обхватив их руками. Несколько часов она просидела так, то проваливаясь в сон, то просыпаясь от звука лязгающих дверей и отдаленных криков. Это было сродни аду, мрачному, лишенному надежды.
Утром ей принесли завтрак: кусок хлеба и кружку холодной воды. Надзирательница бросила паек на стол, смерила Олу презрительным взглядом и ушла, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Сэр Бернард предупреждал, что ее снова будут допрашивать, и при каждом новом звуке за дверью она внутренне сжималась. Но лишь после полудня девушка услышала, что кто-то приблизился к ее камере, затем с лязгом повернулся ключ и дверь распахнулась.
