На Лабрадор Васильев пришел перед Новым годом. Рыба шла хорошо, ее не успевали обрабатывать. Люди работали весело, каждый понимал, что еще веселее будет на берегу, когда придут они за получкой.
Уже разменяли вторую сотню тонн рыбопродукции, когда появились льды. Двое суток швырял норд-вест водяную пыль, быстро падала температура, и в эфире зазвучали тревожные голоса капитанов.
Капитаны повздыхали, поохали на совете и принялись добывать рыбу во льдах. Искали разводье и набивались в него так, что грозила опасность шарахнуть друг друга или в лучшем случае сцепиться тралами, что тянулись за кормой на добрый километр. Хлопот, конечно, прибавилось. Тут же сновали юркие бортовики-иностранцы, добавлял страху туман и неожиданные снежные заряды. Локатор работал, не переставая, и капитанам ночью не приходилось спать.
Не спал и капитан Васильев.
Больше всего боялся он получить пробоину от удара о льдину во время вытравливания ваеров, когда хочешь или не хочешь, а дай машине полный ход и старайся держать судно точно на курсе, иначе так завернешь трал, что, распутывая его, палубная команда устанет материться, но какой тут к чертям точный курс, когда торчат кругом ледяные обломки размером с пароход, — зелено-синие дьяволы…
Риск, разумеется, был. Он усугублялся тем, что существовал приказ, настрого запрещавший капитанам входить в лед. Не только промышлять, но даже входить в лед возбранялось. Но приказ приказом, а… Короче, все знали, что на Лабрадоре лед и что флот на Лабрадоре, и приказ сохранял свою силу. Сгорит капитан: иди сюда, голубчик… Обойдется — значит обойдется.
Проходили дни. Если дул норд-вест, льда прибавлялось, и флот искал рыбу в новых квадратах. Задувал восточный, приносил с Гольфстрима теплый воздух, жал ледок к канадскому берегу, и становилось полегче.
Ночью капитан не раздевался. Сбросив сапоги, он ложился на кривой диванчик. Иногда приходил к Васильеву сон, но капитан просыпался при каждом толчке и лежал в темноте, ожидая новых толчков, болезненно морщился. Потом поднимался с дивана, накидывал шубу и в тапочках на босу ногу выходил на мостик.
Тяжел был крест у капитана Васильева, но нес его он достойно. В то утро затих остовый ветер, и проглянуло ненадолго солнце. Лед разогнало, обнаружилась обширная полынья, и рыба ловилась на удивление. Скоро ее некуда было складывать, забили треской два ящика на палубе, бункер полный, да последний трал вытянули тонн на пятнадцать, он так и остался лежать целиком на оттяжках.
