— Что-о?! Верочка?! Ух! Черт!
Несколько минут спустя тралмейстер, перешагивая сразу через две ступеньки трапа, выскочил на причал и почти побежал к проходной.
Только теперь до сознания Виктора начал доходить смысл того, что он натворил, что сейчас произойдет в квартире Чайкина? А потом? Не лучше ли ему заранее исчезнуть с судна, не дожидаясь бури? И дернуло ж его за язык!
Между тем судовая жизнь шла своим чередом. Судно готовилось к отходу. Шурыгин поручил Виктору проверку снабжения, которое грузчики небрежно валили на палубу, затем ему пришлось убирать в сетевую наиболее дефицитные вещи. Время уже приближалось к одиннадцати, когда Виктор услышал голос Шурыгина:
— Ого! Ты смотри! Чайкин-то…
Холодок пробежал по спине Виктора от недоброго предчувствия, но, взглянув на причал, он увидел, что тралмейстер шел… с женой. И нужно было видеть, как внимательно и бережно поддерживал он ее, спускаясь по трапу на палубу „Ардатова“, какая откровенно-счастливая, чуть смущенная улыбка сияла на его чисто выбритом и раскрасневшемся от мороза лице. Темное пальто с аракулевым воротником плотно облегало могучую фигуру, а обычный чемодан в его руке казался игрушечным. В свертке, притороченном к чемодану, обрисовывались полуболотные сапоги, а вместо них на ногах Чайкина сверкали белоснежные бурки. Матросы, собравшиеся на палубе, улыбаясь, приветствовали тралмейстера, явно радуясь происшедшей в нем перемене. Счастливо-рассеянный взгляд айкина случайно наткнулся на Виктора.
— А-а! Это ты, чертов салажонок. Надул, говоришь, старшего мастера? Да? Смотри у меня!
Однако все выражение его лица говорило о том, что такой обман ему приятен и наигранно угрожающий жест огромного кулака следует воспринимать совсем по-другому. С благодарностью и неизъяснимой теплотой глянули на Виктора влажные от счастья, чуть прищуренные глаза из-под очков. Жена Чайкина прошла вслед за мужем в каюту, а на душе у Виктора осталось приятное чувство удовлетворенности.
