— Так что, говоришь, снег у вас? Прием.
Эфир молчал.
— Тут, черт, передатчик нагревается медленно. Я говорю, Сань, погода у вас паршивая? Прием.
— Да, Михайлыч, да, погода дрянь…
Саня некоторое время еще молчал, но руки с кнопки микрофонной не убирал. Потом после долгой паузы все же сказал:
— Прием.
— А план, говоришь, хороший везете? Прием, — весело спросил Михайлыч.
— Слушай, Михайлыч, — вдруг сказал Санька, — ты не темни, чо ты от меня в прятки-то играешь? Прием.
— Я не темню. Прием.
Теперь Санька орал, даже не выдержав паузу после включения передатчика.
— …прямо скажи мне, чо резину-то тянуть?! Знаешь что — так скажи! Что мы с тобой — чужие, что ли? Прием.
— Что ты орешь на весь эфир! Знал бы что, так сказал. Что мне? Прием.
— Люську мою видал?
Он так кричал, что я убавил громкость — боялся разбудить Павла Николаевича.
— Видал. Стояла в гастрономе за печенкой.
— Ну?
— Что — ну? Прием.
— Сделай погромче, — вдруг услышал из-за передатчика. Я вздрогнул от неожиданности и сделал громче.
— …говорили вы с ней о чем? О чем говорили-то. Прием.
— О разном. Про погоду, про ее дела, про кино.
— Значит, в кино ходит… понятно…
Мне показалось, что даже в эфире было слышно, как он там заскрипел зубами.
— А что же ей, в кино не ходить, что ли? Ты, Саня, видать, совсем озверел на своем тральщике за четыре месяца.
— Ну, а от ребят не слышал по городу — гуляет она с кем или нет? Может, кто на улице видал? Прием.
— Врать не буду, этого, Сань, ничего не слыхал. Ничего не слыхал. И не интересовался. Да если бы что было — куда денешься — сразу бы языки зачесали… Так что никаких слухов не было. Прием.
— Это я просто так спросил, — тихо сказал Саня. — Просто так… на всякий случай… Она у меня королева!
— Ну, уж это ты загнул. Баба как баба… Прием.
— Ну, ладно, — сказал Саня.
— Чего — ладно? Так оно и есть.
Помолчали.
— Ну, а про меня спрашивала? Прием.
— А как же? Все толк да толк — про тебя все. Вот ждет, вот обнову тебе купила, курить надо тебе бросать, потому что с Воркуты еще не залеченный… Квартиру отремонтировала. Вот про это… Прием.
— Ну, а еще что говорила?
— Да мы с ней три минуты постояли — в кассу народу было полно! Много ль за три минуты-то скажешь? Прием.
— Понятно… Понятно, Михайлыч… Ну, а так — ничего не говорила?
— Не понял. Прием.
— Ну, что не понял? Где вечера проводит, то да се… Вот про это? Прием.
— Нет, не говорила. Говорила, что некогда, что работы много. Вот про это говорила. Прием.
— А обнову мне какую справила? Прием.
