Широко улыбнувшись, Маргарет впервые показала зубы. Они были слишком мелкие для такого большого рта и редкие, как у ребенка.
— У тебя правда есть «Матеус»? — Ее усыпанное веснушками лицо искрилось весельем.
— Да, это ужасно, но кто-то же должен его покупать, — пристыженно сказал Энрике.
— Никакого скотча? Никакого «Джека Дэниэлса»? — со смехом спросила она.
— Никаких крепких напитков, — признался Энрике, опуская голову в притворном смущении. — Только дешевое вино.
— Что я тебе говорил, — бросил ей Бернард.
Энрике хлопнул дверцей холодильника — может, чуть сильнее, чем следовало.
— Что говорил? — спросил он.
— Что ты не пьешь, — ответил Бернард. Незажженная сигарета плясала в его губах, как дирижерская палочка. Он приложил головку спички к шершавой поверхности, прикрыл обложкой книжечки[2] и медленным изящным движением выдернул из-под нее спичку, так что она загорелась уже в воздухе. Пару месяцев назад, во время одного из их поздних завтраков, Энрике попробовал повторить этот фокус. Загорелась не только спичка, но и книжечка, превратившись в огненный шар, который вырвался из рук ошеломленного Энрике и улетел куда-то в сторону, перепугав двух пожилых завсегдатаев за соседним столиком. Бернард самодовольно улыбнулся, а рассерженный официант растоптал шар и в этот день отказался бесплатно подливать им кофе. Последующие попытки втайне овладеть техникой Бернарда тоже провалились.
— Как это ты не пьешь? — вопрошали ярко-голубые глаза.
— Пью, — упорствовал Энрике, поднося своим следователям пепельницу.
— Он не пьет, потому что не учился в университете, — сказал Бернард, высоко поднимая догоревшую спичку — этакий Мистер Свобода, тщетно пытавшийся осветить Энрике путь в Лигу плюща[3].
— Точно! — сказала Маргарет и достала из кармана пачку «Кэмел лайтс». — Бернард говорил, ты бросил университет, чтобы начать писать.
— Я бросил школу, — ответил Энрике, нащупав в рукаве козырного туза, — чтобы написать первый роман.
Он вынул эту беспроигрышную карту и мягко заскользил ногами в белых носках по блестящему дубовому паркету, стеклянная пепельница в вытянутой руке — точь-в-точь стройный длинноволосый придворный в черных джинсах, интересующийся у качающегося замшевого ботинка принцессы: «Достаточно хорош? Достаточно хорош?»
— Ты даже не окончил школу? — спросила она.
— Ушел из десятого класса[4], — ответил он уже не так гордо, не понимая, какое впечатление произвели на нее его необычные достижения.
