Почти, то же самое утверждает и В. Суворов, что Сталин готовил нападение на Германию 6 июля, и ссылается при этом на свидетельство генерала армии С. П. Иванова, генштабиста, сказавшего после войны, что Гитлер нас упредил всего на две недели. Без всякого сомнения, можно согласиться, что подобные утверждения названных историков и других – это чудовищное нагромождение фантастического бреда, попытка из ложных и неуместных предположений сотворить возможное. Даже при всех изворотах учёной мысли не представляется сегодня возможным привести в пользу этой версии ни одного факта, свидетельствующего о боеготовности Красной армии летом 1941 года осуществить крупную наступательную операцию. И на этом спор по вышеуказанному вопросу можно, наконец, прекратить ввиду его полной бессмысленности.
Но тут возникает ещё один, очень щепетильный вопрос: а могли ли Тимошенко с Жуковым высказать Сталину в то вечернее заседание высшего руководства страны свои сомнения о низкой боеготовности Красной армии и свою неуверенность в её неспособности отразить агрессию вермахта? Ведь речь шла о судьбе страны и миллионах жизней советских граждан. Увы! Не могли. Струсили. Привычно парализующий волю, страх перед вождём постоянно леденил их души, сковывал инициативу высказать своё личное мнение, не совпадавшее с мнением вождя.
Только постоянный страх подчинённых перед дутым величием упоённого неограниченной властью вождя сейчас неумолимо мстил ему и его подчинённым самым жестоким образом, и долго ещё будет мстить допущенными ошибками, которым никогда не будет оправдания. Нет, не зря Троцкий в своё время называл весь сталинский «генералитет» «царством наглых посредственностей». Все неисчислимые промахи, ошибки проистекали именно от воинствующего невежества сталинского генералитета и лично его, как единственного стратега в замордованной им стране. Именно фальшивая мудрость вождя и надуманная придворными лизоблюдами его гениальность, высокомерие и надменность слетели с него в тот вечер, как осенние листья с дерева, и впору было советскому народу во всю глотку завопить: «А вождь-то голый!» Но запуганный и угнетённый народ в созданном им барачно-социалистическом государстве от охватившего страха надолго замолчал. Он боялся и отвык говорить правду, и уже ничего в этом уродливом государстве не было настоящим, кроме страха смерти, вселенского вранья и дебильного бахвальства партийных чиновников, что и доказали первые дни войны и последующие, а потом и послевоенные годы. Его величество страх, и только страх, а не вздорные догмы марксизма-ленинизма, был главным рычагом сталинского управления страной во все годы его кровавого владычества.
