– Помню я, но плохо, – признался Роман.
– Завтра с утра задами выведешь Авраама в лес и пойдёшь с ним на хутор. А сейчас давай собираться.
Утром встали пораньше. Ефросинья отправила Ромку в сторожку за молоком на дорогу. Авраам ждал в подполе.
Сильный стук заставил Ефросинью подскочить к окну. На крыльце стоял Микола-полицай и с ним ещё двое.
– Открывай, тётка Фрося, а то дверь сломаем!
Сердце у Ефросиньи упало. «Надо было мальчишек ещё затемно отправить, это я виновата, – укорила себя, – не подумала, что так быстро придут».
На негнущихся ногах подошла к двери, откинула щеколду.
– Показывай, где жидёнка прячешь! – приказал Микола с порога.
– Ищи, – ответила Ефросинья, хотя понимала, что найти Авраама не составит никакого труда.
Полицаи заглянули в комнаты, на печь, где дети младшие лежали, испуганно прижавшись друг к другу, под лавку, открыли шкафы.
– Подпол открывай, – приказал Микола.
Стояла в углу под образами Ефросинья, ни жива, ни мертва. Молитву шептала.
Открыли подпол. Туда спустился один из полицаев и крикнул:
– Здесь он!
Через минуту выволокли Авраама. Он испуганно втянул голову в плечи и прижимал к груди скрипку.
– Смотри, тётка Фрося. По-соседски тебя предупреждаю, на себя беру. Если узнают, что приказ не выполнил – тебя в живых оставил и хату не сжёг, плохо мне будет. – И, обращаясь к одному из полицаев: – Давай выводи его.
Полицай вырвал у Авраама скрипку и потащил его к двери.
– Ой, Микола, родненький мой, спасибо тебе, по гроб благодарна буду, – запричитала Ефросинья. – Не хочешь ли самогончика отведать, чистейший у меня, первачок. И закусочку сейчас приготовлю.
– Давай, тётка, – радостно отозвался Микола. – Эй, оставь его, – приказал он полицаю, показывая на Авраама, – никуда не денется.
Нежданные гости уселись, а Ефросинья уже хлопотала, накрывая на стол, доставая запотевшую бутыль самогона. Вскоре полицаи были пьяны. Взгляд Миколы упал на скрипку, валявшуюся на полу, потом на съёжившегося в углу Авраама.
– Эй ты, жид, сыграй нам что-нибудь, повесели перед смертью своею, – и рассмеялся бесовским смехом.
Авраам сидел не шевелясь, он, казалось, ничего не слышал.
– Ты что, не понял, щенок?! – Микола нетвёрдой рукой принялся расстёгивать кобуру с револьвером.
Ефросинья подбежала к Аврааму, подала ему скрипку и что-то тихонько сказала.
Авраам встал, взял в руки скрипку, задумался на секунду, но вдруг выпрямился, лицо изменилось, испуг исчез. Во всей его фигуре появилась какая-то злая решительность. Он провёл смычком два раза, настраиваясь, и заиграл. Мощные звуки «Интернационала» заполнили комнату. Микола вскочил:
