Последним по списку — хотя и ни в коем случае не по значению — моментом в отношении Фолклендских островов выступает британский парламент. Сменявшие друг друга правительства, как мы видели, руководствовались различными соображениями для увода вопросов внешней политики из области ответственности палаты общин. Желание сохранения секретности уравнивалось по силе, пожалуй, лишь с отсутствием у парламента интересов приподнять завесу тайны. Уильям Уоллис в эссе об отношении палаты общин к надзору за вопросами внешней политики[29] заявлял, будто никакого такого надзора почти не существует. Ни в ходе прений по важным моментам, ни на «часах вопросов» Министерства иностранных дел обстоятельства внешней политики в должных подробностях не разбирались. Похоже, даже министры оказывались в роли не более чем рупоров, озвучивающих решения, принятые у них за спиной и обычно до их вступления в должность. Поскольку такие решения редко подразумевали обращение к финансовым ресурсам, то они и не представляли собой парного мясца, способного пробудить кровожадный аппетит бдительной общественности. Иностранные дела не снимают и малой толики сливок средств налогоплательщиков, а следовательно, не особенно отражаются на мнении электората. Так чего же ради волноваться членам парламента?
Иногда такое благодушие дает сильную отрыжку. События могут заставлять политику меняться. Соответственно приходится подстраиваться и правительству. Пусть небольшие кучки членов парламента не чувствуют перемен в ситуации или не хотят их чувствовать, поскольку служат рупорами тех, чьи интересы оказываются под угрозой, выключенные из процессов принятия решений, они вынужденно станут подозрительными и антагонистичными. Вопрос может казаться не особенно важным. Бывает, правящий в тот период кабинет сочтет требуемые от него изменения не вполне заслуживающими риска ухудшения политической обстановки. В таких условиях процесс формирования внешней политики превращается в непростое и чреватое столкновениями дело. Забывшее о важности приобретения друзей в более широком политическом пространстве, Министерство иностранных дел чувствует себя птицей с перебитым крылом — без союзников, без клиентуры и без поддерживающего лобби. Дипломатам приходится извиваться ужами, а то и просто «прогибаться», а министрам — лицемерить. На протяжении семнадцати лет именно нечто подобное и происходило в плане политики МИДа в вопросе Фолклендских островов. В итоге, окончательно заблудившись в политических дебрях, страна очутилась перед лицом необходимости вести войну.
