Одна писательница, которая, как мне кажется, также имеет свою своеобразную интерпретацию христианства, сказала, что нет никакого Страшного суда. Но мы с вами знаем из Священного Писания, из всей церковной традиции – не из приспособленческого богословия, которое хочет понравиться и угодить людям, а из того христианского миропонимания, которое стремится, чтобы мы Богу угождали, – мы знаем, что есть Божий суд, и он обличит всякую неправду, и он откроет всякую правду. И вот этот Божий суд закончит всякий плюрализм, и, значит, мы должны жить, помня о нем, а не о том, что мы больше нравимся или меньше нравимся кому-то из имеющих влияние в обществе людей.
О дискуссиях вокруг суда над «Pussy Riot» – из программы «Комментарий недели» на телеканале «Союз», 24 августа 2012 г.
Естественно, возник вопрос: как зафиксировать в праве невозможность «символических» провокаций, чреватых общенациональным конфликтом и даже гражданской войной? Вспомнили норму Кодекса об административных правонарушениях, запрещающую оскорбление религиозных чувств. Предложили воспроизвести эту норму в Уголовном кодексе, усилив наказание. Когда я обсуждал соответствующий законопроект в Госдуме, поддерживали его практически все, что сделало возможным быстрое его принятие в 2013 году. А вот в смоделированном по западным лекалам «гражданском обществе», да и собственно на Западе поднялся невероятный вой. В некоторых СМИ буквально кричали, что на страну наступает мракобесие и скоро в ней запылают костры инквизиции.
В качестве одного из главных «аргументов» выдвигалась неопределенность понятия «чувства». Но в случае с чувствами национальными этого аргумента мы не слышали – ведь речь шла о том, что выгодно иным противникам усиления Православия. Так же как не слышали, например, выступлений против компенсации морального вреда – а здесь, между прочим, речь тоже идет о явлении, которое не измеришь и не подсчитаешь. О защите религиозных чувств законом говорили как о чем-то совершенно новом, хотя КоАП установил эту защиту еще в 2001 году. Наконец, дискуссия совершенно обходила стороной вопрос о том, что вне зависимости от каких-либо чувств, согласно КоАП, нельзя совершать «умышленное публичное осквернение религиозной или богослужебной литературы, предметов религиозного почитания, знаков или эмблем мировоззренческой символики и атрибутики либо их порчу или уничтожение». Данную норму, действующую пятнадцать лет, наши критики даже не цитировали – предпочли говорить о чувствах. Молчать об упоминании в законе ценности священных предметов им было выгоднее: они понимали, что все больше людей в мире считают святыни не менее важными, чем ценность земной человеческой жизни. Наши оппоненты понимали: спроси сегодня людей, что важнее – человек или святыни, – и наши современники выберут второе. Этого боялись, но истерики избежать не смогли. Очень не хотелось терять еще одно завоевание воинствующей «светскости» – изгнание из общественного пространства той самой ценности святынь, как религиозных, так и гражданских. Но что ж поделаешь: эта ценность возвращается, в том числе в право. Люди просто не могут без нее жить – как и без «большого» смысла, который не найдешь в потреблении, развлечениях и «ценностях» типа Sex&Money.
