С годами сама профессия изрядно ему наскучила. А контакты с людьми стали требовать от него все большего душевного напряжения. Одновременно на него стали накатывать частые приступы усталости и ощущения бессмысленности происходящего. И это относилось не только к его работе.
Сколько ни искал, Виктор Владимирович никогда не мог найти для себя смысла жизни, которая в его понимании была нелепой суетой, бесконечным движением в непонятном направлении, случайным участником которого он являлся.
Доводилось ли ему иметь какие-нибудь индивидуальные цели, к которым стоило бы стремиться? Да, конечно, время от времени они появлялись, особенно в молодости. Вот только перечислять их было бы совершенно ни к чему, так как цели эти, как он теперь прекрасно осознавал, подобно стремлениям многих миллионов, не были оригинальны, хотя в то время представлялись их владельцу очень даже значительными и непохожими на стремления других. Постепенно часть поставленных задач была им достигнута, а часть просто перестала интересовать. Он не испытывал сожалений о чем-то несбывшемся.
Виктор Владимирович был согласен с Сартром, который утверждал, что априори человеческая жизнь бессмысленна и что каждый человек сам придает ей свой собственный смысл. И таких людей Виктор Владимирович знал.
«Но отчего у некоторых людей есть цель в жизни, а другие не могут ее найти, как ни стараются?» – размышлял Виктор Владимирович. С его точки зрения, ответ заключался в том, что цели в жизни находили люди, наделенные избытком энергии. Таким всегда необходимо было находиться в постоянном движении. Но, чтобы двигаться, разумному человеку нужно знать направление, понимать, к чему стремиться. И цели, задающие траекторию движения, естественно, находятся. Таким образом, первопричиной человеческих устремлений и целей являлся банальный избыток энергии.
В этих своих рассуждениях Виктор Владимирович, в качестве исключения, отдельно выделял натуры гениальные, которым была свойственна неудержимая внутренняя потребность творить несмотря ни на что. Но и эта потребность подразумевала наличие избытка все той же энергии.
Кроме того, почти все человеческие желания, по мнению Виктора Владимировича, так или иначе, сводились к производным побуждениям от двух основных инстинктов – самосохранения и продолжения рода. В любом случае, наличие желаний совершенно не оправдывало факта человеческого существования.
И присущая Виктору Владимировича тяга к поэзии, литературе, музыке, искусству отнюдь не подрывала этого его убеждения. Да, от созерцательного соприкосновения с этими проявлениями жизни он получал некоторое удовольствие, а в молодости даже неоднократно переживал катарсис. Но определение смысла бытия с позиции гедонистов, пусть и перенесенное в область духа или интеллекта, Виктор Владимирович никогда не разделял. Допустим, получает он удовольствие от того или иного созерцательного процесса, и что с того? На вопрос «Зачем все это нужно?» в отношении любого человеческого действия, в особенности, поставленный два-три раза кряду, он не находил ответа. Область искусства не была здесь исключением.
