Тот же Федор, надо отдать ему должное, советовал мне перед свадьбой на всякий случай все же познакомиться с ее родителями, побывать у нее дома. Но ехать на Северный Кавказ у меня тогда не нашлось времени. Свадьбу мы не отмечали – я не люблю больших сборищ, а вместо этого вдвоем поехали в Париж. Романтическое путешествие, так сказать. Соответственно, и родителей ее я так тогда и не видел. Уже после свадьбы они приехали в Москву познакомиться. Обычные люди. Может, простоваты немного. Акцент, конечно, тоже имеет значение. Но мать, вообще-то, учительница в школе. Отец начинал прорабом, потом перед пенсией стал каким-то мелким чиновником. Когда я их увидел, то расстроился немного – они, конечно, моей семье не чета. Но потом решил, что в данном случае это не главное. Главное то, что я смогу из юной, чистой, податливой Жанны, как Пигмалион, вылепить то, что мне нужно: покладистую жену, заботливую мать для моего потомства. Вылепил! Ничего не скажешь!
Весь полет я не спал. Думал. Если Зарина – а с этой станется – ей написала про наш разговор, черт его знает, что Жанна может вытворить.
Поэтому из аэропорта я поехал не домой, а к тетке, Ольге Петровне.
Ольга Петровна – двоюродная сестра моей матери. Своих детей у нее нет и никогда не было. Она вообще никогда замужем не была. Может быть, она вообще старая дева. С ней я жил под одной крышей с тех пор, как не стало родителей.
В результате их преждевременной кончины тетке неплохо перепало. Кстати, подозреваю, что двоюродные сестры не питали большой любви друг к другу. Уж больно разные. Элегантная мама всегда прекрасно выглядела, следила за собой. Это даже на всех семейных фотографиях видно. А тетка всегда неважно жила – однокомнатная квартирка на окраине, стоптанные туфли, нелепая прическа, на носу жуткого вида очечки. А тут она переехала в нашу большую квартиру на Гоголевском бульваре. Деньгами – сбережениями родителей – распоряжаться стала, приоделась там и все такое. Когда я дом построил, то со своей родительской квартиры съехал. А тетка до сих пор там живет. Жирновато, конечно, ей будет – в ста двадцати-то квадратах одной, но тетка, все-таки! Не выселять же?
Я не стал дожидаться лифта, пулей взлетел на третий этаж и нажал звонок родительской квартиры. За дверью тишина. Я нажал еще и еще. Ни звука! Где ее черти носят?
К тетке я большой любви не испытывал. Холодная она какая-то была. Не похвалит никогда. За что ее особенно любить? В своей профессии она ничего не достигла. Пока не переехала жить со мной, работала у себя в захолустье учительницей в школе. Хоть бы завучем стала, что ли. Я уж не говорю, директором. А как в Москву переехала, меня воспитывать, с тех пор на работу не ходила вовсе. Она, по-моему, меня тоже недолюбливала. Вечно цеплялась ко мне по разным мелочам – хлеб не убрал, посуду не помыл и прочая чепуха. А она на что тогда, если я все делать стал бы?
