Очень быстро за тупоумие меня сняли со спокойной работы на видном месте, где сперва мое присутствие казалось более выгодным: длинные ноги, светлые глаза, пухлые губы, достойный размер груди, крупная выпуклая задница могли раскошелить, на их взгляд, больше покупателей. Но после того как я, ошибившись в расчетах постерных рамок, сделала это в пользу клиента, меня поставили мальчиком на побегушках. Нетрудно было выучить все постеры наизусть, большинство из них помнилось по музеям, репродукциям и кино, так что вскоре только по виду и нескольким словам входящего я могла угадать жанр, сюжет и цену картинки, которые ему стоило предложить или он сам попросит. Например, в медицинские офисы часто заказывали Кандинского, особенно позднего, молекулярного. Гинекологи брали Климта и Шилле, как будто им и так было мало, архитектурные студии любили «Обеденный перерыв на Нью-Йоркском небоскребе», одинокие юнцы заглядывались на женщин Нобуеси Араки и на всяких пинапок, а одинокие девушки – на портреты красивых актеров. Грустные геи зависали над «Каином» Вильгельма фон Гледена, более уверенные предпочитали Херберта Листа. Владельцы квартир на побережье выбирали Серра и Сезанна, а городские отельчики – изображения деревьев и ваз с цветами. Оптики брали малых голландцев, парикмахеры любили Хельмута Ньютона, а владельцы спортзалов – Херба Ритца. Бармены, как один, хотели Хоппера, траттории и пиццерии предпочитали кадры из фильмов с Альберто Сорди и Тото, поедающими макароны, или с Анной Маньяни, когда, взлохмаченная и дикая, она вызывающе смотрит, смеется или куда-то бежит. В школы, больницы и вообще на все врачебные нужды хорошо шли Малевич и Миро. Ротко однажды уехал в студию психолога, а в другой раз почему-то – в институт слепых. Психологи колебались между зрелым Пикассо и Ван Гогом, а Гогена вместе с Ренуаром забирали в круизные лайнеры. Анри Руссо хотели в детские сады. Для зубоврачебных кабинетов подходили морские виды, особенно такие, где одиноко среди бурной пустоты волн белел маяк или, противопоставляя себя вою бормашины, по заливу неслышно скользили лодочки.
И так за десять тысяч лир в час, благодаря редкой доброте взявших меня без документов хозяев, я бегала вверх-вниз по лестницам, упражняя тазобедренные и икроножные мышцы и мечтая о встрече с каким-нибудь культурнозначимым лицом, которое вытащит меня из этой кофемолки. Но культурные лица не появлялись в подобных магазинах, и порядочные люди в этой стране не заговаривали на равных с продавщицами.
