Уже переодевшись, моя ноги под фонтанчиком, он ловил обрывки звуков радио, поджидая возвращения голоса, обладателя которого он решил пока считать своим несуществующим старшим братом, но вместо того спортивный обозреватель, захлебываясь, рассказывал о предстоящем товарищеском матче. Крутанули колесико, и ворвался куражный, чистый голос Мины[50]: zum zum zum, la canzone che mi passa per la testa, зум зум зум, эта песня, что приходит в мою голову, zum zum zum. Эта песенка была одной из любимых, но сегодня она ему не подходила, словно яркая летняя футболка в пасмурный, внезапно открывший главу осени день. Потом невидимые волны опять подкружили к советским танкам. Вода лилась на его огромные ступни щенка, и он стряхивал песок с влажной кожи, пока непонятно где и зачем «Правда критиковала западные компартии» и кто-то искал «помощи чехословацким беженцам». Марио влез в сандалии, взял в руку пляжные сабо и в последний раз взглянул на то место, где сегодня лежал мальчик. Он сузил глаза, как в школе, когда нужно было разглядеть написанное на доске, но заметил только карапузов, которые смешно бегали друг за другом. Утренний эпизод казался сном. Оглянувшись, он посмотрел на бронзового Нерона, стоявшего у руин своей виллы, скрывающейся за деревьями. Про него говорили, что он был злодеем, но Марио в это не особенно верил. Капитан Салгари учил его, что злодей для одного может быть героем для другого.
Около часу дня в таверне, куда можно было приносить свое и где родителям наливали белое вино из плетеного кувшина, он, заняв полностью деревянную лавку, уплетал любимую лазанью из Домашней кухни по соседству.
Потом, как всегда, пошли в тенистый сквер, где родители вполголоса говорили на скамейке под мясистыми листьями магнолии, а Марио обычно просто смотрел на деревья или на муравьев, больших черных или мелких коричневых, но сегодня, измученный, он сел под широкой кроной дуба, чуть просвечивающей синевой, и закрыл глаза. Слишком много событий с ним произошло за этот день, начиная со смерти Черного корсара и встречи с его дочерью и заканчивая тем, что он запросто мог утонуть. А если бы это все-таки случилось? В эту самую секунду он не сидел бы под деревом, не видел бы его вырезанных листьев. А мать и отец? Что делали бы они сейчас, если бы его больше не было? Он вдохнул всей грудью запах травы, пытаясь удержать его как можно дольше, и опять чуть не заплакал, сопереживая неуемному горю матери.
