в любом местном учреждении.
По городу, окруженные телохранителями, индюками вышагивали окультуренные красивой одеждой министры, сенаторы и депутаты, при отсутствии затрат на передвижение и телефонные разговоры получавшие в месяц столько, сколько иные за год, спешили дипломаты, выступали кардиналы в черных дзиммарах с красным муаровым поясом, торопились епископы с поясом фиолетовым, уверенно смотрели вперед высшие судьи и прокуроры, сновали журналисты. То и дело мелькали неприкосновенные тачки, грохотали вертолеты, на крышах стояли невидимые снайперы, у особых домов круглосуточно скучивались полицейские или карабинеры.
Гулял здесь, конечно, и он, местный престарелый магнат, почетный кавалер коммерсантов в восковой маске, на которой были схематично намалеваны бодрые щечки здоровья, успех и удача, сексуальная возбужденность и самодовольство. Ее, как когда-то древнеримскую маску умершего родственника, примеряли на себя многие, и часто мужчины казались здесь на одно лицо. Ради подобных кавалеров иные дамы тоже старались смыть свой облик. Часто замаскированных показывали по ТВ, о них писали в новостях, и жители вспоминали их даже в момент отдыха после работы, если она у них, конечно, была, потому что не во всех билась коммерческая жилка и не все находило себе покупателя. Те, у кого водились деньги, старались выискать что-нибудь новенькое, а у тех, кто был бы и рад приобрести давно облюбованные башмаки, больше на них не хватало, так что порой продавцы и даже владельцы, у которых теперь не было возможности содержать персонал, целый день куковали у открытых дверей магазинов. Их усталые, посеревшие под вечер лица контрастировали с новыми зазывающими вывесками соседних лавок, заполненных мусором.
И в то же время кто, как не эти люди, умел так мастерски превращать трагедию в праздник, а скуку в трагедию?
Не в пример нам, рахитикам, у них явно не было недостатка в витамине D. Энергия так и брызгала из них крепким кофе, проходящими слезами и любезным смехом. Любая историческая площадь могла похвастаться здесь проходившими на ней празднествами и развлекательными казнями. Каждая улица навевала воспоминания о похоронных процессиях, триумфальных и карнавальных шествиях, многолюдных папских молебнах, королевских галопах, фашистских маршах. О показательных проходах приговоренных к казни с их неожиданно длинными шеями, беззащитно торчащими из одежд с заранее отрезанными воротниками. О праздничных марафонах и демонстрациях протеста. Показах мод и гигантских декорациях из папье-маше в честь рождения инфантов, помолвок и свадеб сиятельных особ. О конных забегах, военных кавалькадах и о национальных вело– и автопробегах.
