Для западного человека может показаться странным, что возобновление работы известного ресторана сопровождалось выражением религиозной веры. В конце концов, «Яр» был таким местом, куда приходили насладиться блюдами и напитками, возбудить чувства, слушая песни цыганского хора и любуясь хорошенькими хористками. Но молебен в подобном месте полностью соответствовал русским нормам того времени, и он показывает, насколько религиозные ритуалы и верования пронизывали собой все уровни и стороны общественной жизни (пусть даже всегда существовало меньшинство, сетовавшее на неприличие такого сочетания). Молебен в «Яре» также иллюстрирует легкость переступания границы греховности и снисходительность, свойственные русскому сознанию, – не как лицемерие, а в том смысле, что раскаяние всегда может искупить грех и страсти, управляемые должным образом, могут привести к духовному спасению. В последующие годы наглядным символом этой двойственности станет один из самых известных поклонников «Яра» – мрачный религиозный шарлатан Распутин.
* * *
Каков был Фредерик на работе? Фред Гайсберг из «Американской граммофонной компании», бывая в «Яре», несколько раз наблюдал его в деле – и был поражен его искушенностью и обаянием. Гайсберг приезжал в Москву для того, чтобы убедить всемирно известного русского оперного певца Федора Шаляпина подписать долгосрочный контракт на оказание услуг звукозаписи. Гайсберга поразило не только то, что Фредерик знал «всякого аристократа и плутократа в Москве», но и то, что «он всегда был безупречно одет и лично встречал гостей своим сметливым взглядом в вестибюле». Умение Фредерика быстро вычислять, на какой ступеньке лестницы славы стоял клиент и сколько денег он мог оставить, а также запоминать, какие блюда и напитки тот заказывал в прошлый раз, – а все это требовало очень цепкой памяти и знания людей, – вот что было одной из причин, почему он добился столь большого успеха в «Яре». Другая причина состояла в его чрезвычайной услужливости; Гайсберг подчеркивал, что Фредерик «был главным фаворитом всюду, особенно среди дам, которые баловали его». Более того, подразумевая, что Фредерик в «Яре», как и его коллеги в других известных русских заведениях, установил новые стандарты в плане радушия приема, Гайсберг заключал: «Париж, Берлин, Вена, Будапешт – ни один город не сравнится для меня с Санкт-Петербургом и Москвой, когда дело касается беззаботной ночной жизни».
