Однако все надежды Дикерсона на то, что смерть Льюиса положит конец судебному разбирательству, быстро развеялись. 24 декабря 1890 года, всего через два месяца после убийства, Индия подала заявление в канцелярский суд с просьбой признать ее распорядителем имущества покойного мужа. Согласно процедуре, она должна была дать присягу в суде во Фраерс-Пойнте. Ее готовность вернуться в город, где немало людей было настроено к ней весьма враждебно, доказывает, что она была в высшей степени решительной женщиной, которую было не так-то легко напугать. 10 января 1891 года она возобновила дело против Дикерсона от своего имени и от имени своих детей – Фредерика и Офелии.
Процесс шел с большими перерывами и разнообразными поворотами еще почти четыре года. Он пережил обе судящиеся стороны: Уильям Дикерсон умер 18 февраля 1894 года в относительно молодом возрасте – тридцати девяти лет; его вдова, Лула, заняла его место, чтобы продолжить борьбу, так же как в свое время это сделала Индия. В конце концов решением от 28 ноября 1894 года Коэхомский канцелярский суд постановил, что Индия должна Луле намного меньшую сумму. Индии пришлось продать с аукциона часть земли, чтобы выплатить долг, и год спустя она все еще перезакладывала оставшуюся часть, чтобы быстро добывать деньги на другие нужды, – возможно, для Фредерика.
На протяжении всего этого времени Индия продолжала участвовать в процессе, представляя в нем себя и детей, несмотря на то что ее семья фактически распалась, а активная связь с фермой в Коэхоме была разорвана. Она прожила в Мемфисе еще год после убийства, хотя и в другом доме, а не в том, где жила с Льюисом, и в 1892 году переехала, предположительно с Офелией, в Луисвилл, штат Кентукки, где устроилась на работу поваром к преуспевающему белому ювелиру. Она проработала на него несколько лет и, по-видимому, умерла в Луисвилле где-то в середине 1890-х. Судьба Офелии неизвестна.
* * *
4 ноября 1890 года, через неделю после убийства его отца, Фредерику исполнилось восемнадцать, и вскоре он покинул Мемфис. Позднее он не сможет точно припомнить, в каком году это было. Десятилетия спустя, когда ему доводилось рассказывать встречавшимся за границей американцам свою историю, он не скрывал, что его родители были рабами, как это иногда делали другие черные американцы, однако он ни разу не упомянул об убийстве отца. Возможно, воспоминание об этом было для него слишком мучительно. Отъезд из Мемфиса он объяснял только тем, что жизнь вблизи железнодорожных узлов в Форт-Пикеринге «развила» в нем «желание путешествовать».
