А Рая?
Вторая дочь осталась.
Куда ей от местечка?
Куда ей от куста сирени?
Сядет на скамеечке возле нее и все свои девичьи секреты доверяет.
С кем еще поделиться?
С мамой?
Скажет:
– Иди ты лучше поработай по хозяйству. Корову нужно подоить, за другой живностью присмотреть.
С отцом?
– Девка, не дури, мала еще невеститься, – еще прикрикнет на нее.
Вот поэтому обнимает куст сирени, прячет свое лицо в ее белых цветах. А сама – как цвет!
Ярко-красный цвет!
Расцвела вчерашняя девчушка из местечка.
Налилась красотой.
Высокая грудь, губы – полные, алые. Взгляд чарующий…
А дальше?
Дальше закружилось, как в белом танце.
Пришла Рая со своим суженым к кусту сирени. Словно хотела познакомить их.
Оба молоды, красивы.
Что скажешь?
Она необычная для еврейки.
Светлое лицо, светлые волосы.
Он – необычный для белоруса.
Черные волосы, черные брови.
А еще дальше?
Все как у многих.
По-разному…
Не будем про это…
В последний раз Рая пришла к кусту сирени, чтобы проститься с ним навсегда.
Повзрослела она, считай, полжизни прошло.
Стала взрослой единственная дочь Светлана.
А куст сирени раскинулся.
Стал деревом.
Большим и могучим.
Словно к отцу, которого уже нет, прижалась к нему.
Гладит рукой, сдерживая слезы.
– Все. Все. Прощай, местечко. Прощай, моя сирень…
В Израиле все ушло куда-то далеко.
И родной город Климовичи, и местечко, и куст сирени.
Здесь никто не спрашивал, кто и откуда.
Для всех пенсионеров – путь один!
Государственное пособие на жизнь и пособие на съемную квартиру.
Не пошикуешь, но нормально проживешь…
Одной, конечно, непросто и нелегко.
Особенно когда уже немолода.
А муж?
Муж остался, как и некоторые другие…
Ко всему еврейскому он относился не очень мягко…
Сам не знал почему.
Будто кто-то его вынуждал все время к протесту.
Кровь бурлила.
Горячая кровь…
Не понимал ни себя, ни родителей, ни жену.
Пока не узнал.
Не узнал от матери, что она… еврейка.
И все в городе сразу стало ненужным.
Лишним.
Даже чужим…
– Моя семья – жена, дочь, внук – в Израиле. А я здесь. Один. Для чего? Для кого? – обхватив голову, сидел на скамейке.
Возле куста сирени.
Сюда пришел, чтобы поговорить с ним, посоветоваться.
Ветки сирени покачивались от ветра, словно соглашаясь с ходом его мыслей.
Словно видя его в первый раз таким.
Другим.
Новым.
Своим.
…В аэропорту имени Бен-Гуриона шел к выходу немолодой мужчина.
Вместо огненных черных волос – седина.
Вместо легкой юношеской походки – поступь человека, прожившего жизнь.
А в руках, кроме маленького чемоданчика, ветка сирени…
