Ближе к городу, да и евреи тут заселяются.
А ему куда?
В город?
Нет!
Только в местечко!
Где зеленеют поля.
Поля, по которым ходят стада.
Это – его жизнь!
Поставил дом.
Возле дороги.
Напротив – дворни, куда приходят на наряд колхозники.
И евреи, и белорусы.
Он не приходит, сам дает наряд.
Как-никак во главе местной фермы.
Председатель колхоза так и сказал ему:
– Надеюсь, Малах, на тебя. Ты же еврейский довоенный колхозник! Все знаешь, все можешь. Да и других мужиков нет. Одни бабы.
Домой всегда возвращается вечером.
Только успевает обнять малышку Евочку.
Улыбается, а глаза – как у мамы.
Такие же смеющиеся глаза!
А сегодня родилась вторая дочь.
Вот поэтому так и волнуется.
Не может надышаться свежим воздухом.
Радость переполняет разум.
Понимает, что нужно сделать что-то особенное, чтобы запомнилось на годы.
Но не будешь же стрелять в воздух, как в Грузии.
Да и стрелять не из чего.
– А если я посажу дерево? Дерево в честь дочери! Пусть растет вместе с ней. Но какое дерево? Оно должно быть особое. Такое, чтобы расцветало каждый год. Чтобы никто не прошел мимо, – разговаривает сам с собой.
Так возле пыльной дороги, возле обычного дома, в котором позже появилось еще два брата и еще одна самая младшая сестра, было посажено дерево.
А вернее, маленький кустик.
Кустик сирени.
Он с каждым годом становился все выше и выше.
Появлялись новые отростки, ветки.
И вот уже не кустик, а куст во всей своей красоте поднимается возле забора.
Обычного забора.
За ним обычный двор с коридором.
За домом картофельное поле.
И все.
Не было больше времени у Малаха сажать сад.
А может, и не хотел.
Всю землю – под картошку.
Она кормит и семью, и скотину.
А фрукты, яблоки?
Баловство одно.
Да и вокруг колхозные сады.
Все равно детишки там пропадают.
А сирень?
Сирень – это особый случай!
В честь дочери.
Чтобы росла такой же красивой, как эта сирень!
Чтобы расцветала каждую весну – и всю жизнь, как эта сирень!
На него, на него похожа вторая дочка!
Такая же круглолицая, хозяйственная.
Да и сыновья Женя и Лева, младшая дочка Анечка – «последыш», как говорят в народе, – все словно на одно лицо.
Даже те, кто и не видел их раньше, сразу скажут, что это дети Малаха и Любы.
Ходят по земле не маленькими шажками, а уверенно, как хозяева!
Сразу видно, что из еврейского местечка!
«Евочка – совсем другое. Сама нежность. Будто не из нашенских краев, а из какой-то восточной страны. Мамины глаза, а характер – мой!» – улыбается в своих мыслях Малах.
Так и случилось.
Только подросла старшенькая, как упорхнула, словно птица, улетела в дальние края.
