— Ууу… — промычал чей-то мужской голос, — Может вам помощь нужна?
— Нет, я справлюсь. Спасибо.
Они о чем-то еще говорили — о замке, о деньгах, а я пытался сфокусировать взгляд хоть на чем-то, но выходило, прямо говоря паршиво.
— Тимур, — глухо послышалось собственное имя, — Тимур!
Кое-как разлепив веки, я увидел перед собой ее лицо и промычал:
— О, приперлась все-таки…
— Тебе плохо? — она похлопала по моим щекам, но я лишь неловко отмахнулся и завалился боком на диван.
— Мне за#$%сь, — пробормотал я, пытаясь увернуться от холодного мокрого полотенца, которое норовило приземлиться на лицо, — Да отвали ты от меня!
— Ты почему телефон отключил, скотина? Я тебе названиваю третий день, Лариса названивает, Игорь… да все! — с каждым словом ее голос противно повышался, причиняя боль моим несчастным барабанным перепонкам, — Агеев, ты совсем уже что ли? И почему ты лысый?
— Чего тебе надо? Вали отсюда, тебе есть к кому.
— Тимур…
— Вали я сказал! Шалава продажная…
Жгучая боль приземлилась на щеку вместе с ударом маленькой ладошки. Я засмеялся, а эта дура подскочила на ноги и пнула диван, угодив мне по колену.
— Придурок.
Стук каблучков удаляется, с громким хлопком закрывается тяжелая металлическая входная дверь и я наконец-то погружаюсь в благоговейную тишину.
Я пил сладкие вина, чтобы смыть эту горечь
Забывал все что было; начинал все сначала
Но на мягких постелях не узнал я покоя
Потому что во сне эта птица кричала
Наутилус Помпилиус «Бедная птица»
Тимур, наши дни
Приложившись к бутылке минералки, я жадно выпил половину, морщась от мигающего света люминесцентной лампе в лифте. Сделал глубокий вдох и передернулся от стука в висках, сопроводившего остановку кабины.
Дзин-дзинь. Створки разъехались, в нос ударил запах работы и свежезаваренного кофе. Романова разговаривала по телефону и бросила на меня беглый взгляд. Затем она привстала и уставилась на меня, округлив глаза и медленно кивнув, приветствуя.
— Расписание, — буркнул я, скрываясь в своей обители.
Плюхнулся на кресло и в очередной раз сделал большой глоток минералки — пустыня Сахара то и дело норовила появится в горле. Хорошо, что жалюзи на окне опущены, иначе я бы почувствовал себя Дракулой — день, хоть и не солнечный, но по городу я смог передвигаться только в солнечных очках.
Дверь распахнулась без стука. Илона вошла в помещение громко стуча каблуками, и бросила на стол тонкий планшет. Тот громко хлопнул, я булькнул от недовольства и потер виски.
