по всем критериям, что мы с тобой обсуждали только вчера. Более того, они — люди, гораздо лучше приспособленные к марсианским условиям. Ведь патруль доложил, что, несмотря на холод и скудную атмосферу, у них нет ни одежды, ни дыхательных аппаратов. Возможно, они уже прилетали сюда раньше и сочли, что планета им подходит. Тот самый механизм, что захватил тебя силовым полем, вполне мог быть их наблюдательным устройством — мы ведь так и не обнаружили следов марсианской цивилизации. Марс не для нас. Мы не можем вести здесь нормальную жизнь, а научные изыскания не принесли никаких ощутимых результатов. Пассивный, замученный скукой гарнизон мы держим здесь лишь потому, что не желаем смотреть фактам в лицо, не желаем расстаться с символом «завоевания космоса». Эти, другие
люди, напротив, вполне могут жить здесь и плодотворно трудиться во славу господа, а в дальнейшем и на благо нашего мира тоже, потому что рано или поздно две населенные планеты найдут общий язык. Ты был прав. Я не могу проклясть
людей.
— ДЖЕНТЛЬМЕНЫ!!!
Акоста стремительно протянул руку и отключил коммуникатор.
— Ты согласен, Мул?
— Я… я… Видимо, надо двигаться обратно, Хаим?
— Нет, конечно. Ты думаешь, мне очень хочется разговаривать сейчас с Фассбендером? Вперед! Немедленно. На вершину холма. Или ты еще не вспомнил, что в этой истории с Валаамом случилось дальше? Он не просто отказался проклясть детей божьих, своих братьев. Он…
— Он их благословил.
Мул Мэллой наконец вспомнил. Но он вспомнил и дальше. Считывающая память игла фонографа ползла по дорожке, где запечатлелся текст Библии, и доползла наконец до тридцать первой главы книги Чисел с коротким эпилогом истории Валаама:
«И послал их Моисей на войну… И пошли войною на Медиама, как повелел Господь Моисею, и убили всех мужеского пола… и Валаама, сына Веорова, убили мечом».
Он взглянул в лицо Хаиму Акосте, где отражались одновременно и волнение, и покорность, каковые и должны быть написаны на лице у человека, познавшего наконец свое будущее. Мэллой понял, что воспоминания раввина тоже добрались до тридцать первой главы.
«А ведь в Библии ни единого слова не сказано о том, что стало с ослицей», — подумал Мэллой и погнал машину к вершине песчаного холма.
Перевод А. Коржневского
Пол Андерсон
Царица ветров и тьмы
Последние отблески последнего заката продержатся в небе еще до середины зимы, но день уже кончился, и северные земли охватило ликование. Раскрылись яркие соцветия на ветвях огненных деревьев, на поросших броком и дождевальником холмах заголубели чашечки сталецвета, в долинах раскрыли белые лепестки первые застенчивые «недотроги». Заметались над лугами порхунчики с радужными крыльями, тряхнул рогами и зычно затрубил королевский олень. Фиолетовое небо от горизонта до горизонта заполнилось чернотой. Обе луны, почти полные, лили свой студеный свет на листву и оставляли в воде дорожки расплавленного серебра, но тени от них размывались северным сиянием. Огромное мерцающее полотнище раскинулось на полнеба, а за ним уже проглядывали ранние звезды.
