Роберс уступил место для Бережанова, а сам направился на заднее сидение, чтобы выспаться.
Сон
Полковник МкНил минут пять пристально смотрел в его глаза. И вдруг Роберс не выдержал и отвел их в сторону.
— Сегодня отправляешься на космодром, — произнес полковник, — а завтра уже будешь в космосе. Знаешь, я тебе Роберс, завидую, — признался Артур. — Всю жизнь мечтал слетать на Венеру, ну, или, по крайней мере, на Луну. Но не сложилось. Тебе же повезло. М-да, не каждому дано увидеть другой мир.
Майкл понимающе посмотрел на полковника. Человека можно было понять. Грезить, мечтать, а в результате оказаться обычным бюрократом, без закорючки которого не один полет не состоится. Вот и сейчас, тот поставил подпись под бумагами. Роберс хотел было уйти, после того, как выслушал дюжину инструкций, как вести себя во враждебной среде, но Артура МкНила пробила сентиментальность. Словно платину прорвало. Затем тот вдруг замолчал, смотрел на него, словно хотел проникнуть в душу, а потом вновь выплеснул поток слов.
— Ну, да ладно. В последний раз напомню тебе, — сказал полковник, — будь осторожен. Не доверяй, особенно русским. Противный народец, лично мне он не по душе. А, теперь ступай.
Роберс встал. Поправил китель, хотел было уже открыть дверь, но МкНил вдруг проговорил:
— Будь, пожалуйста, осторожнее.
Роберс посмотрел на Артура. Улыбнулся и вышел в коридор…
Дверь открылась, и он вошел в просторную комнату. У огромного, высотой почти два метра, окна стол, на нем свечи и куча исписанных листков бумаги. Перед ним кресло, на нем кто-то сидел, но из-за спинки его было не видно. По стенам книжные шкафы, заставленные старинными фолиантами.
— Уважаемый Эрнст, — раздается мелодичный бархатный голос, сидящего в кресле, — вы сегодня задержались, а у нас с вами так много работы. Вы случаем не забыли, что обещались помочь написать мне мои мемуары?
— Мемуары? — переспросил Роберс, понимая, что Эрнстом сидящий назвал именно его.
— Мемуары, — повторил на распев тот.
— Ах, мемуары, — вздохнул Майкл, и только тут обратил внимание на зеркало, которое висело на стене, и которого до этого не было.
Оттуда на него смотрел молодой человек в белой рубашке, с кружевными воротниками, черном камзоле, немецкого образца, в коротких, почти до колен такого же света брюках и желтых чулках. Ноги были обуты в туфли с серебряными пряжками. В правой руке у него перо. В левой хрустальная чернильница.
— Вы уснули Эрнст Теодор Амадей Гофман(14)? — поинтересовался сидящий.
