— Ты, сваха, молодая, мы тебе жениха найдем.
— Найдем, — подхватила Маргарита Семеновна. И опять о своем: — Мы им, молодым, придел отдадим, если с нами жить не понравится.
Прасковья помечтала: приедут Малиновские в Конев, встретят нарядную, помолодевшую Прасковью, позавидуют ее житью, как ныне она позавидовала Тоське Флегановой. Словно с улицы донесся тоненький голосок Маргариты Семеновны:
— Мы Маше подыскали бы работу не пыльную, в конторе.
— Зачем, мать, в контору? — впервые возразил Максим Максимович. — Ей в контору нельзя, у нее слава, в совхоз дояркой и на вечернее отделение в сельхозтехникум. Она, видать, девка с умом, выучилась, вышла бы в начальники.
Рассталась с родителями Юрки, как с близкими людьми. Дорогой присматривалась к Юрке. Он сидел за рулем в белой рубашке с засученными рукавами, руки у него были небольшие, но крепкие, привыкшие к нелегкой работе шофера, снова подумала: сначала у него с Машей шло ладом, после что-то расклеилось. Что же между ними произошло?
Базарники, видать, проехали — все-таки засиделась Прасковья у Шуваловых, — дорога была тихая, успокаивающая, располагающая к размышлениям. Прасковья осторожно попытала Юрку насчет их разлада.
— Из-за пустяков все, мамаша, — сказал Юрка, — я виноват, погорячился. Они траву для коров косили. Маша устанет, на улицу не выйдет, Дуся и Нинка выйдут, а Маша нет, мне обидно, конечно. Я по глупости и сказал, заранее у вас прошу извинения, наслушался я россказней, не то чтобы в них поверил, в досаде сказал.
— Что ты сказал?
— Сказал про дверь. Говорили, дверь дегтем выпачканная.
Прасковья на спинку сиденья откинулась. Вон оно что: Грошев его сманивает к своей дочери. Юрку спросила строго:
— И ты поверил?
— Не поверил, конечно, говорю: с языка сорвалось, каюсь, ругаю себя. Виноват.
— Ну, дегтем выпачкали, что тут такого?
— Ничего. Пережиток прошлого, грубый обычай, стремление оклеветать честного человека.
— Сам знаешь, а ей сказал то, о чем, может, она не знала. Коли девушку любишь, бойся ее словом обидеть, а ты в самое сердце.
— Я после понял, дурак был в те минуты. Буду перед Машей на коленях прощенье просить, как-нибудь отрегулируем это дело.
Голос у него слегка дрожал.
Юрка довез ее до дома, заодно решил подождать Машу, та должна была скоро вернуться из летнего лагеря.
Маша на пороге распахнутой двери появилась неожиданно.
— Здравствуйте, — сказала она будто чужим, в стороне от Юрки присела на табуретку.
— Маша, меня с базара Юра привез, — похвалилась поспешно Прасковья. — Ему отец «Москвич» купил, хорошо на нем ехать, дороги не чуешь, как дома сидишь.
