После завершения карьеры игрока Валентину Борисовичу Бубукину довелось тренировать армейскую команду во Вьетнаме, где его, ко всему прочему, назначили еще и старшим группы советских специалистов. Пришлось футбольному тренеру заниматься многочисленными бытовыми проблемами всех советских спортсменов, оказавшихся в то время в азиатской стране. Однажды подошел к Бубукину тренер волейболистов и пожаловался: они у себя в комнате просто задыхаются без кондиционера. Авторитетный в советской колонии Бубукин дошел до посла, но вопрос решил: посол отдал распоряжение установить агрегат.
Посольский завхоз долго чесал затылок, потом сказал:
– Есть у меня один кондиционер, но только он для кинотеатра на сто пятьдесят человек. Я, конечно, дам, раз посол приказал. Но пульт на нем больше чем на одно деление нельзя включать ни в коем случае.
Как-то раз волейбольная команда у кого-то выиграла, и решили они отметить это событие. Водка местная – дешевая, лимонная. «Люмои» называлась. Пьется легко, как ликер, а потом в голову бьет.
Бубукин утром за тренерами волейбольными заехал, чтобы на занятие их подвезти – у них машина сломалась, вошел в комнату, а там – натуральная зима: иней летает, все ящерицы подохли – на полу лежат, оба тренера закутались в одеяла, только носы синие торчат.
Выяснилось, что они на радостях кондиционер на тройку врубили. Бубукин хотел даже вьетнамцев на экскурсию привести, показать им, какой бывает русская зима.
В советские времена каждая зарубежная поездка каждого советского человека, даже если он ехал всего на три-четыре дня, утверждалась в ЦК КПСС. Любая организация, посылавшая своего сотрудника в командировку, обязана была отправить его выездные документы – анкеты, характеристики, медицинское заключение – одновременно в два адреса: в ЦК КПСС и КГБ. Неизвестно, кому из них принадлежало решающее слово.
Осенью 1979 года, когда я работал в спортивной редакции ТАСС, меня впервые послали в капиталистическую страну – на всемирную Универсиаду в Мексику. До этого, в 1976 и 1977 годах, меня дважды пытались командировать, соответственно в Югославию на чемпионат Европы по футболу и в Австрию на чемпионат мира по хоккею, но в обоих случаях не разрешал КГБ: предполагалось, что я знал какие-то государственные и военные секреты, с которыми якобы был ознакомлен во время службы в армии в 1971–1973 годах.
В Мексику меня выпустили. Видимо, посчитали, что секреты я уже забыл. Разрешили мне поехать и весной 1980 года на чемпионат мира по фигурному катанию в ФРГ. За день до того, как я отправился туда, раздался звонок из ЦК КПСС. «Товарищ Горбунов, – сказали мне, – произошла неприятность. Вы не расписались в том, что ознакомились с правилами поведения советского человека во время пребывания в капиталистической стране. Да, мы знаем, что в прошлом году вы уже побывали в Мексике. Наш сотрудник, который должен был проследить, чтобы вы уже тогда ознакомились с правилами и расписались, не досмотрел. Мы его наказали. Давайте вместе исправим его ошибку. Ждем вас завтра в 10 утра».
